|
К рубрикатору «Эссе и статьи Исмаилова» |
Сменить цвета |
Закончился XX век. В историю человечества он войдет как век тоталитарных экспериментов (Россия с 1917, Италия с 1921, Германия с 1933), крушений империй (Японская Империя в 1945, Британская после Суэцкого кризиса, чуть позднее Французская) и лицемерия пост-тоталитарных демократий (показательно само название — по сути, речь идет о продолжении тоталитарного эксперимента). Все эти события, хотя и лежат, в политической, точнее, в геополитической плоскости, происходили насильственными, способами — через войну
В XX веке человечество впервые было втянуто в конфликт, прямо или косвенно занявший всю поверхность суши (исключая, быть может, Антарктику). Географический масштаб конфликтов дополнен невиданным доселе размахом насилия и варварства — авторам конвенций о правах и обычаях войны в голову не могли придти зверства, реально произошедшие в войнах XX века.
XX век был веком войн между цивилизациями. Люди не просто выясняли отношения, не только дрались ради денег/славы/богатства/нужное дописать, но защищали свое право на внутреннюю нерассудочную иррациональность, которая и составляет основу общности, основу цивилизации.
Войны XX века поражают: сопротивление продолжается, когда шансов на победу нет, и даже когда выбор есть только между быстрой и почетной сдачей и бесславной гибелью (нужно ли упоминать, что бесславная кончина сама по себе деструктивна и разрушает цивилизационную идентичность). Можно объяснять гибель японского населения на захваченных в 1944-45 годах американцами территориях фанатизмом народа. Однако, после капитуляции державы массового суицида совершено не было. А тут самоубийство совершили все жители, включая стариков, женщин и детей. Это наводит на размышление: фанатизм есть искусственное состояние человека, конструкт. Но возможно, есть объяснение проще, прозаичней и удивительнее: случился конфликт понятий. Японцы просто не поняли, что сдаваться — можно. Им не объяснили, что безоговорочная капитуляция касается только армии и флота.
Запомним это, в войнах между цивилизациями главной движущей силой будет конфликт языков.
Действия в мире идей возможны только при помощи материальных объектов, иначе — оружия. Оружием может стать что угодно: и коса, и телевизор. В XX веке самым значимым ограничением на использование любых видов оружия было расстояние. Все остальные характеристики орудия воздействия несущественны, если вы не можете доставить оружие к месту расположения противника. У вас могут быть сколь угодно замечательные мечи, пушки, телевизионные программы, но если противник вне досягаемости, то все это неважно.
Войны цивилизаций — это войны больших расстояний. И после появления международных межсетевых систем коммуникаций (то есть интернета, мобильной связи и систем спутниковой связи) расстояние имеет огромное значение. Война XX века была войной транспорта.
В Первой Мировой войне Германия имела значительное превосходство во внутренних (железнодорожных) коммуникациях. Эта война с определенностью показала, что снижение мобильности бойца на поле боя приводит к позиционности — резервы из глубины обороны прибывают быстрее, чем наступающий разовьет успех; кризис позиционности оказал большое влияние на межвоенные теории.
В следующей Мировой войне для преодоления кризиса позиционности были использованы транспортные средства: самолеты и танки. Холодная война имела главным оружием баллистические ракеты наземного, подводного и авиационного базирования. Важным элементом Холодной войны были космическая и экономические гонки. Приходится констатировать первостепенную важность транспортных средств в войнах, примерно с 1930-х годов (то есть с Итало-Эфиопской войны, когда перебои со снабжением горючим поставили итальянскую армию на грань поражения).
И чем более война была завязана на транспортные средства, тем большее значение имело «черное золото» — нефть. Заметим, что неправомочно ставить знак равенства между нефтью и транспортом. Поезда Первой Мировой почти повсеместно были угольными, космические корабли использовали довольно сложное ракетное топливо. Но данные примеры, скорее исключение, чем правило.
Военная машина оказалась привязана к добыче из недр конкретного ресурса, и география войны получила новое измерение: ценность позиции могла многократно усиливаться в случае наличия там нефти. Государство, не способное обеспечить свои потребности в этом, должно было проиграть. Неизбежно.
И Япония, и Германия не были в состоянии обеспечить себя нефтью. Вся стратегия Страны Восходящего Солнца была построены на идее борьбы за ресурсы: Индонезия, страна с богатейшими запасами нефти, не может быть удержана противником. В результате Япония была обречена вести наступательные действия, ведь ее позиция, растянутая на несколько тысяч километров (чуть меньше 5000 км) могла быть атакована противником в любом месте, а потеря связи метрополии с индонезийской нефтью сразу ставило страну за грань катастрофы.
У Германии все же была своя нефть, а до 1944 года была доступна и румынская. Но уже с 1942 года стало понятно, что нефти для итальянского союзника нет и не будет. Это имело далеко идущие последствия, одним из которых было решение сконцентрировать все усилия летней кампании 1942 года на южном фланге — в направлении на Кавказ.
В следующей, холодной войне, оба противоборствующих блока имели месторождения нефти в зонах, недосягаемых для обычных вооружений противника (идея решать тактические задачи ядерным оружием казалась в те годы фантастической).
В результате обе стороны кропали проекты стратегических бомбардировщиков, крылатых ракет и вели борьбу за источники нефти в «нейтральных» государствах. В геоэкономической картине мира середины века особенного смысла в «нейтральных» государствах как в рынках сбыта не было. Экономические связи были ориентированы на бывшие метрополии — Францию и Великобританию. Тем самым, первым шагом в новой политике для обеих сторон оказалась операция против этих стран. Повод был найден в Суэцком кризисе 1956 года.
Подоплекой Суэцкого кризиса стал вопрос об Асуанской гидроэлектростанции, которую англичане и американцы, в нарушении ранее взятых обязательств, отказались финансировать, сославшись на связи египетского правительства Нассера с Чехословакией и Советским Союзом. В ответ на это египетское правительство приватизировало компанию Суэцкого канала (принадлежавшую Англо-французскому капиталу), в расчете на то, что пошлины за пользование каналом в течение нескольких лет дадут требуемую сумму. Англо-французы, обеспокоенные таким ходом событий (через канал в Великобританию и Францию шла нефть из Персидского залива), решили захватить требуемое силой. В лице Израиля, недовольного позицией Египта (в основном блокадой выхода из залива Акаба), они нашли союзника.
29 октября 1956 года 10 израильских бригад вторглись в Египет, и, обходя пункты сопротивления войск противника, устремились к Суэцу. Британия и Франция, согласно первоначальному плану, потребовали вывода сил обеих сторон из района канала, и, прикрываясь авторитетом ООН, 5 и 6 ноября 1956 высадили десант в Порт-Саид и Порт-Фуад. Однако, не найдя поддержки у других членов ООН и встретив сильное сопротивление СССР, они были вынуждены вывести свои войска. 22 декабря 1956 ООН эвакуировало англо-французские силы, а в марте 1957 были выведены и израильские войска.
США сначала активно подталкивали своих союзников в обострении отношений, но во время войны заняли нейтральную позицию, и даже внесли 2 ноября 1956 года в ООН резолюцию, осуждающую действия агрессоров.
Итак, кооперативная игра СССР и США…
Первой «нефтяной» войной в истории была малоизвестная Война Чако (1932-1935, Боливийско-Парагвайский конфликт за плато Чако, на котором обнаружили нефть). Подобные войны вспыхивали в последней половине XX века регулярно. Войны в Анголе, Венесуэле, Ирано-Иракская война могут быть поставлены в ряд «войн за нефть». Последняя (оккупация Кувейта Ираком) закончилась войной Ирака с США — обратите внимание, первая из войн за нефть, в которую оказалась вовлечена сверхдержава.
До этого войны сверхдержав носили геополитический или даже знаковый смысл. Войны в Корее, Вьетнаме и Афганистане не имели нефтяной подоплеки. Войну за «низкую материю» сверхдержавы предпочитали вести руками местных лидеров и племен.
Но уже в 70-ые среди руководителей государств-экспортеров нефти происходит осознание того, что они контролируют ресурс сверхценности. В результате, в середине 70-х начали стремительно расти цены на нефть, что вызвало энергетический кризис. Стало понятным: дальнейшая эксплуатация третьих стран возможна только на силовой основе. Результат: крайняя дестабилизация положения в беднейших странах. Всего за 20 лет Африка из беднейшего, но упорядоченного континента превратилась в «белое пятно» на карте, где лишь немногие островки относительного спокойствия соседствуют с империалистической войной Руанды и Уганды в Конго, гражданской войной в Либерии и прочим «радостям» войны всех против всех.
Аналогичная, хотя и менее запущенная картина наблюдается на Филиппинах и в Индонезии. В тамошних морях появилось невиданное для XX века явление — морские пираты.
Когда какой-то ресурс превращается в сверхценность и становится сингулярным, единственным, учитывающемся в расчетах, контроль за ним приобретает первостепенную важность. Мы еще увидим новые «войны за нефть».
© 2000 Р.А. Исмаилов