|
К рубрикатору "Эссе и статьи Переслегина" |
Взимание налогов рассматривается в современном праве , как атрибутивная функция государственной власти. "Государственность" подразумевает "фиск": так было везде и всегда. Налоговая система функционировала в древней Мессопотамии, в Египте, в Риме и Греции, в Китае, в средневековых доменных образованиях. Не говоря уже о Новом времени и тем более, о современности.
Итак, налоги - всегда и везде, где есть хоть какое-то государство или хотя бы его зачатки. Бывают страны без армии, без национального языка, без полиции и тюрем... Без налогов государств не бывает. А, собственно, почему?
Сама идея государства связана с объединением (более или менее добровольным) возможностей индивидуумов для повышения вероятности выживания социума. Иными словами, государство создается для решения определенных и, как правило, постоянных задач. К этим задачам всегда относится обеспечение социума необходимым минимумом жизненных благ (прежде всего - едой и жильем) и обеспечение безопасности.
Действительно, в рамках нуклеарной и даже родовой семьи затруднительно гарантировать выживание, скажем, в дельте Нила. В рамках государственного объединения задача обеспечения пропитания решается созданием ирригационного земледелия, а безопасность от внешних врагов (кто бы не понимался под этим термином - от кочевников до крокодилов) опирается на мощь единой и централизованной армии.
Создание и дальнейшее поддержание в работоспособном состоянии ирригационной системы требует человеческого труда. Таким образом, граждане государства вынуждены тратить часть своего рабочего времени не на решение своих личных проблем (работа на собственном поле...), а на обеспечение функционирования общественных сооружений - дорог, каналов и пр. Аналогично, какую-то часть своей жизни какая-то часть граждан проводит с оружием в руках, входя в состав той мощной единой и централизованной армии, которая охраняет порядок в государстве и на его границах.
В дальнейшем появляется и третья "статья общих расходов" связанная с обеспечением существования государственного аппарата - от Фараона до последнего писца. А к категории минимально необходимых потребностей добавляется здравоохранение, образование, развитие культуры (хотя бы в форме постройки храмов) и пр.
Таким образом, за чувство защищенности, за высокий жизненный и культурный уровень - за те блага, которые предоставляет гражданину государство, он платит. Прежде всего - отказом от части своей свободы (подчинение государственным законам). Далее - своим рабочим временем - в прямой форме (отработка, барщина) или в косвенной форме - налогом. Поскольку вечного двигателя (в том числе и социального) в природе не существует, указанную цену платить придется. Законным, однако, является вопрос о "снижении издержек". Иными словами, хотелось бы понять, какая форма и какие размеры "платы" наиболее приемлемы для личности и для общества. Понятно, что "вариационная задача" должна решаться с позиций личности.
Действительно, государство, представляя собой Голем, не заинтересовано ни в свободе, ни в безопасности, ни в обеспеченности своих граждан. Голем хочет жить, и этим все сказано. С его точки зрения идеальным является "государственное рабство" - полное подчинение человека системе.
Личность, однако, имеет возможность рассуждать более здраво. Полная и абсолютная свобода от общества ее не устраивает, поскольку ни одна личность не может всерьез рассчитывать в одиночку (в рамках нуклеарной или родовой семьи) обеспечить себе сколько-нибудь приемлемый жизненный стандарт. Полное и абсолютное подчинение - тоже, поскольку утрачивается гарантия безопасности. и суверенитет личности. Между этими двумя полюсами находится приемлемая область, в пределах которой "блага", которые я получаю, стоят "цены", которую я плачу. Найти эту область - значит найти идеальную экономическую модель государства.
Итак, мы будем рассматривать отношения государства и личности с точки зрения купли-продажи. Ценой своих денег и части суверенитета я покупаю блага. Ценой обеспечения моих потребностей Голем (государственная система) получает возможность жить и развиваться.
Любую налоговую систему можно охарактеризовать тремя основными параметрами. Уровень налогообложения показывает норму эксплуатации человека государством. Может быть определен, как отношение общей суммы налогов к общей сумме денежных средств, выплаченных в форме зарплаты. (Либо - как отношение доходной части бюджета к чистому национальному доходу, выраженному в денежном эквиваленте).
Энтропийный коэффициент показывает, какая доля налоговых поступлений уходит на оплату деятельности органов, эти налоги собирающих - то есть, расходуется бесполезно как с точки зрения личности, так и с точки зрения государства.
Понятно, что в идеальной налоговой системе уровень налогообложения должен быть минимальным (при граничном условии нормального функционирования государственных структур, финансирующихся за счет налогообложения), а энтропийный коэффициент должен стремиться к нулю. Идеальный конечный результат выражается классической формулой ТРИЗ - фискальной системы нет, а функции ее выполняются, т.е. энтропийный коэффициент равен нулю.
Третьим параметром, характеризующим налоговую систему, является корреляционная функция, связывающая индивидуальные доходы с величиной взымаемого налога.
Корреляционная функция определяется налоговой политикой государства: поддержкой им тех или иных социальных групп, территорий, видов хозяйственной деятельности. Заметим, что чем сложнее корреляционная функция, тем выше энтропийный коэффициент и, соответственно, - уровень налогообложения.
Корреляционную функцию удобно классифицировать по степени "прогрессивности". Регрессивный налог (плательщик платит тем меньше, чем больше он получает) в истории реализовался только в форме освобождения от налогов высших сословий. В современном обществе не практикуется, как противоречащий принципам демократии.
При постоянном налоге величина платежей от дохода не зависит. К такой системе относились некоторые феодальные права и (во времена СССР) - взносы в полугосударственные организации.
При равнопрогрессивном налоге отчуждается некоторая доля дохода. Классическим примером является церковная десятина.
При прогрессивном налоге эта доля положительно коррелирует с величиной дохода. Такой является шкала подоходного налога.
Если требования к уровню налогообложения и энтропийному коэффициенту очевидны, требования к корреляционной функции трудно даже сформулировать.
В реальности эта функция определяется прежде всего - уровнем давления на законодателей со стороны тех или иных кругов. Нас, однако, будет интересовать и "идеальный" случай.
Заметим, что на сегодняшний день принятый вид корреляционной функции обосновывают прежде всего "абстрактным "принципом справедливости".
Рассмотрим, насколько согласуется современная налоговая система обычного европейского "правового государства" с идеей демократии - т.е. народовластия.
Не может быть никаких сомнений в том, что классический принцип "Нет обложения без представительства" скрупулезно выполняется. Связано это, разумеется, со всеобщностью избирательного права.
Однако, в формуле "я выбираю депутата, депутат входит в парламент, парламент утверждает бюджет, правительство исполняет его" так много промежуточных звеньев, что никаких практических механизмов воздействия на налоговую политику рядовой избиратель не имеет. Он не распоряжается видом корреляционной функции. Он не в состоянии влиять на то, каким именно способом государство тратит его деньги. Он не в состоянии даже просто узнать, на что они были потрачены. (Имеются в виду не "налоги вообще", а конкретные деньги, полученные с конкретного гражданина.) Между тем, с точки зрения демократических принципов он вправе знать это и вправе на это влиять.
(Рассмотрим это хотя бы с такой точки зрения. Если я - пацифист, государство - имеется в виду действительно демократическое государство - не вправе заставить меня участвовать в войне. Но при современной налоговой системе оно заставляет меня эту войну финансировать. Соответствует ли это принципам демократии?)
Интересно, что создать "демократическую" налоговую систему не трудно. Представьте себе такой механизм: гражданин на сумму причитающихся с него налоговых платежей покупает "справки об уплате налогов" у различных государственных налоговых фондов - "здравоохранения", "образования", "полиции" и пр. В этом случае участие гражданина в распределении своих личных денег на различные государственные нужды - прямое; а структуры и ведомства перестают лоббировать депутатов и разъясняют (вернее, пытаются разъяснить) свои потребности непосредственно народу.
Парламент в рамках данного подхода не участвует в работе механизма распределения доходов, однако, уровень налогообложения и функция распределения определяется исключительно им.
Разумеется, возможна переходная система, при которой и некоторая часть налогов также распределяется через парламент. (Скажем, пропорция 50:50)
По очевидным причинам "энтропийный коэффициент" у "демократической" налоговой системы меньше, чем у общепринятой.
Заметим, что система "прямой налоговой демократии" ни разу, насколько известно автору, не обсуждалась теоретически - даже в фантастике.
Хотя понятие справедливости и не может быть корректно определено, пользоваться им в социологии и экономике приходится. Приемлем вопрос: представляется ли современная налоговая система справедливой с точки зрения экономиста?
Налогоплательщики - юридические и физические лица, по сути, кредитуют государство. Государство, исполняя возложенные на него функции, возвращает этот кредит. Разумеется, не полностью, т.к. энтропийный коэффициент не равен нулю.
Ситуация изоморфна обычному инвестиционному финансированию. (Юридические и физические лица вкладывают деньги в определенную Корпорацию, которая возвращает этот кредит - в той или иной форме.)
Однако, есть существенная разница.
Экономическое обычное право исходит из того, что вкладывающий средства получает пропорциональное вложенной сумме участие в управлении Корпорацией. В переводе на язык современного демократического государства это означает, что возможности гражданина влиять на итоги выборов должны положительно коррелировать с суммой выплаченных им налогов.
То есть, принцип справедливости требует отказа от равного избирательного права. Оно заменяется "налоговым" правом, при котором число голосов у избирателя определяется выплаченными им налогами. Понятно, что лица, не платящие налоги в этой системе вообще лишаются избирательных прав.
Такая система опять-таки уменьшает энтропийный коэффициент, поскольку в ней своевременная и точная выплата налогов дает индивидууму социальное преимущество - тем большее, чем в большей степени именно он содержит государство. Другой вопрос, что система эта не демократична...
Данная система позволит значительно сократить государственные расходы, поскольку привнесет в парламент буржуазную бережливость. Государство, наконец, действительно станет лишь "приказчиком буржуазии".
К негативным последствиям такой системы можно отнести резкий рост социальной напряженности - люмпенизированные слои лишаются при ней не только экономических, но и социальных прав. Кроме того, наличие вкуса и воображения классу буржуазии не свойственно. Это приведет к замедлению всех форм прогресса, господству режима всеобщей экономии. И, одновременно, к чрезвычайной помпезности в государственном строительстве.
С другой стороны, практичность людей, тратящих свои деньги, убережет это государство от бессмысленных капиталовложений. И уж во всяком случае господа генералы, бездарно проигравшее войну вроде чеченской, при такой системе не рискнут даже попросить - не то, что потребовать и тем более получить - дополнительные ассигнования. Поскольку поступят с ними так, как в Корпорации поступают с нерадивыми брокерами.
Наиболее "чистой", "тризовской" налоговой системой является инфляционное финансирование или система "налоги без налогов".
В теории (особенно, у монетаристов) расходы государства должны не превышать его расходов. На практике такое понятие, как "дефицит бюджета", известно всем без исключения правительствам. Расходы всегда оказываются больше, а доходы - меньше ожидаемого. Разницу покрывает печатный станок. Растет инфляция.
Правомочен вопрос, а почему бы не отдать всю налоговую систему на откуп инфляции? При этом парламентарии "работают" только с расходной частью бюджета, решая, на что именно тратить деньги (и какой уровень инфляции страна вынесет без социального взрыва). Доходная же часть образуется чисто механически - за счет эмиссии денег.
Инфляционное финансирование представляет из себя обычный прямой налог. Изъятие средств государство осуществляет через обесценивание денежных активов населения. (При классической налоговой системе отнимается часть заработанных денег, при инфляционной у денег искусственно уменьшают покупательную способность. В обоих случаях производитель часть своего рабочего времени работает на государство.)
Инфляционное финансирование удобно прежде всего тем, что "энтропийный коэффициент" при этой системе строго равен нулю. "Инфляционный налог" взимается автоматически без какого-либо участия государства, без каких-либо затрат человеческого труда. Насколько это повысит коэффициент полезного действия экономической системы?
Заметим прежде всего, что фискальная система в современных государствах чрезвычайно развита. Даже в России вслед за широко разветвленной сетью налоговых инспекций появилась (не то для содействия ей, не то для контроля за ней) налоговая полиция. Поскольку создание новых структурных этажей представляет собой нормальную форму развития Голема, следует предположить, что очень скоро для содействия/контроля за налоговой полицией появится налоговая "служба безопасности", и продолжаться это будет, пока "энтропийный коэффициент" не приблизится к единице.
Если с точки зрения государства, озабоченного сбором налогов, необходимость существования и развития фискальных структур можно как-то обосновать, то для населения страны налоговики представляют собой обычных паразитов - чиновников, не выполняющих никакой общественно полезной функции, но исправно получающих зарплату.
Рост налоговых органов, необходимость как-то оправдать их существование, приводит к постоянному усложнению налоговой системы. Лоббирование создает систему льгот. Непредсказуемые Указы эти льготы отменяют и модифицируют. Правовое пространство усложняется настолько, что ориентироваться в нем могут лишь высококвалифицированные и - соответственно, высокооплачиваемые - специалисты. Налоговая система принимает таких специалистов на работу, изымая их из производящей экономики. Поскольку их труд оплачивается, издержки системы и энтропийный коэффициент растут. Государству не хватает денег, оно повышает уровень налогообложения.
С другой стороны, предприятия и физические лица вовсе не горят желанием платить высокие (и весьма запутанные) налоги. Начинается эпидемия уклонения - как незаконного, так и законного. Первый способ переводит денежное обращение в стране в наличную область и способствует росту преступности. Второй опять-таки изымает из реального производства самых умных и дельных экономистов, превращая их в бухгалтеров предприятий.
В стране начинается налоговая война. Как и всякая война, она включает механизмы положительной обратной связи - все время усиливаются экономические отделы предприятий с одной стороны и налоговые органы - с другой. Продолжает усложняться правовое пространство. В результате огромные деньги расходуются на "перетягивание каната" между государственными чиновниками и специалистами предприятий, причем эти затраты имеют тенденцию возрастать.
Вся эта хорошо оплачиваемая человеческая активность ведет лишь к увеличению "социальной энтропии" и понижает конкурентоспособность общества. (Подобно тому, как в термодинамике необратимо превращение механической энергии в тепловую, в социодинамике необратимо превращение человеческой активности в "социальное тепло" - в работу, направленную на достижение заведомо недостижимых целей.)
Итак, классическая налоговая система характеризуется высоким "энтропийным коэффициентом", причем этот коэффициент имеет тенденцию к непрерывному увеличению.
Эта система провоцирует в стране разорительную внутреннюю экономическую войну. Война или выводит бизнес за пределы правового пространства, либо выключает из сколько-нибудь полезной деятельности дивизии юристов и экономистов, либо приводит одновременно к обоим описанным эффектам.
Это приводит к росту социальной напряженности в стране, общему ухудшению морально-психологического климата, наконец, к сворачиванию бизнесу и бегству капитала в "оффшорные зоны".
Борьба с этим приводит к резкому усилению аппарата подавления государства - борьбе за налоговую демократию автократическими методами. И даже когда (или если) эта борьба приводит к успеху, лучший результат, на который при этом может рассчитывать государство, что экономическая стагнация.
Инфляционное финансирование позволит избежать указанных проблем, но, разумеется, "не бесплатно".
Прежде всего заметим, что "инфляционный налог" вроде бы относится к равнопрогрессивным - скорость обесценения денег не зависит от их количества. При 100% инфляции в год потери граждан составят ровно половину заработанных ими средств. Человек с годовым доходом 5.000.000 рублей потеряет 2.500.000 рублей. Его сосед с вдесятеро большими доходами потеряет 25.000.000. Пропорционально.
Это - в первом приближении.
С другой стороны, люди более обеспеченные, умеют лучше сохранять сбережения от инфляции. Это делается через закупку иностранной валюты, через инвестиции и многими другими способами. Поскольку "в зоне непосредственного потребления" участвует только местная валюта, полностью "спасти" деньги (ничего не заплатить государству в рамках инфляционного финансирования) бизнесмену, разумеется, не удастся. Потреблять здесь ему придется, даже при наличии оффшора там. То есть, при инфляционном финансировании богатые будут "платить" больше бедных, но насколько больше - будет определяться уровнем потребления, а не уровнем доходов. Поскольку потребление растет медленнее доходов, мы приходим к выводу, что "функция распределения" инфляционного налога носит логарифмический характер.
То есть, инфляционный налог является менее прогрессивным, нежели самые мягкие из классических налогов. Богатые платят меньше, бедные - больше.
Хорошо это или плохо?
При классической системе государство перераспределяет доходы граждан в пользу наименее обеспеченных слоев. В этом есть определенная справедливость - богатые более заинтересованы в существовании государства и, значит, в большей степени должны его содержать. Однако, с экономической точки зрения это означает существование механизма отрицательной обратной связи, нивелирующей доходы.
Но деньги никому не даются просто так. Деньги всегда являются мерой затраченного труда. (Механического, интеллектуального, наконец, накопленного предыдущими поколениями.) Или - оплатой риска. То есть, отрицательная обратная связь на доходы есть в то же время отрицательная обратная связь на труд. И принудительное снижение риска.
Выгодна ли стране ситуация, при которой трудится (начиная с некоторого момента) невыгодно?
Классический пример - любое, по настоящему экономически рентабельное (то есть, максимально нужное людям) изобретение в Европе и США, да и в России, попадет в "закон о сверхприбыли" и приведет к обогащению государства, но не изобретателя и его инвесторов. А это означает, что делать такое изобретение, в общем, невыгодно. А уж финансировать его разработку - тем более.
(Как правило, для того, чтобы получить один экономически значимый результат, инвестор вкладывает средства в десять проектов. При отсутствии прогрессивного налогообложения сверхприбыль от реализации одной удачи покроет все затраты и принесет ему дивиденды. А при наличии? Он не может списать прибыль по одному проекту на убытки по остальным девяти. И хорошо еще, если заплатив налог, он вообще останется в плюсе.)
Итак, механизм отрицательной обратной связи на доходы приводит к стагнации. Он, перераспределяя денежные средства, способствует процветанию среднего класса и сносному существованию бедноты. При этом уменьшается социальная напряженность, но останавливается развитие. Совсем или почти совсем.
У меня есть сомнение в том, что это выгодно обществу. Даже такому развитому экономически, как современное американское и японское. Но уж нам, России, консервировать сегодняшнее нищее состояние явно не стоит. И если за развитие придется заплатить социальной напряженностью и ухудшением качества жизни в нижних слоях, значит, надо платить.
Альтернативой, между прочим, является брежневский "развитой социализм", при котором никакое экономическое развитие невозможно вообще.
Заметим в заключение, что "инфляционное налогообложение" все-таки остается прогрессивным. Просто, глубина отрицательной связи уменьшается. Так что, речь идет в количественных, а не о качественных социальных изменениях.
Приведенные выше рассуждения верны до тех пор, пока инфляция носит классический характер. Опыт, однако, показывает, что наряду с чисто экономическими (эмиссионным, структурным, инновационном, связностном) механизмами инфляции, существует психологический механизм.
"Стоимость" денег данного государства на финансовом рынке (как внешнем, так и внутреннем) не зависит от величины золотого запаса, которая, как правило, неизвестна, ибо кто считал золотые слитки в Форт Ноксе? Она слабо зависит и от экономических показателей страны, которые мало что говорят публике и всегда подвергаются сомнению профессионалами. По сути, она определяется субъективным чувством уверенности в возможностях данного государства оплатить свои обязательства. Это чувство создается не столько экономической, сколько военной и политической мощью государства. Крах государства приводит к финансовому краху всегда - примеры Южных Штатов, Версальской Германии, современной России убедительны.
Суть психологического механизма опять-таки сводится к обратной связи. Чем больше дешевеют деньги, тем в большей степени население стремится избавиться от них в пользу любых других активов - от иностранной валюты, до соли, сахара, станков и разобранной мебели.
Понятно, что при инфляционном финансировании нельзя допустить "включение" указанного механизма, что кладет определенный верхний предел уровню налогообложения (в данном случае численно совпадающему с уровнем инфляции).Решать эту задачу должен, разумеется, не парламент, а специалисты - экономисты и психологи - перед парламентом ответственные.
Заметим, с другой стороны, что если введение данной налоговой системы будет сопровождаться повышением экономических и военных возможностей государства, тот же механизм может начать действовать в другую сторону. В этом случае "цена" рубля на внешнем рынке окажется искусственно завышенной (подобно тому, как сейчас это произошло с долларом) и "инфляционное финансирование" будет частично осуществляться за счет неэквивалентного валютного обмена в окружающим миром.
Получить таким образом деньги на модернизацию экономики, армии и флота было бы приятно. Это можно было бы считать постоянным завершением новой российской экономической политики.
К косвенному налогообложению относятся все виды государственной монополии. Запрещая иным производителям торговать определенными товарами ("малый джентельменский набор" - спирт, табак и спички), государство устанавливает на эти товары произвольные цены. Разница присваивается, представляя собой государственный доход.
Логически обосновать косвенное налогообложение не представляется возможным. В сущности, оно ничем не отличается от простого внеэкономического грабежа.
Интересной формой косвенного налогообложения является протекционизм. Устанавливая высокие таможенные пошлины на импортные товары, государство, по сути, получает деньги с внутреннего потребителя, переплачивающего за импортный товар. Разница между реальной и протекционистской ценой присваивается государством.
Протекционизм оправдывают заботой о местном производителе. Позволительно, однако, спросить: если купить автомобиль в США и доставить его в Россию дешевле, нежели сделать автомобиль такого же классе на ВАЗе, то зачем нужен ВАЗ? Если высокие издержки производства связаны с уровнем зарплаты рабочих и управленческого аппарата, значит завод живет не по средствам, и не дело государства поощрять это иждивенчество. Если они связаны с низким техническим уровнем производства, завод должен получить кредиты на модернизацию.
При любом раскладе продлевать агонию нежизнеспособных предприятий за счет потребителя аморально и в конечном счете бесполезно.
Не следует беспокоиться по поводу роста безработицы при ликвидации таких предприятий. Потребность в выпускаемой ими продукции останется. Рано или поздно задавленный иностранной конкуренцией завод возобновит свою работу в качестве филиала той или иной западной фирмы, и рабочие будут использованы на тех же местах. А налоги (в инфляционной или иной форме) этот завод так или иначе будет платить в России.
Во всяком случае исторический опыт (Великобритания, США и пр.) показывает, что повысить конкурентоспособность государства за счет протекционистских налоговых тарифов не удается. Напротив, протекционизм, затягивая ликвидацию нежизнеспособных предприятий и препятствуя снижению издержек на жизнеспособных, неуклонно ухудшает позиции страны на мировой арене.
Протекционизм положил конец экономическому процветанию Великобритании. Интересно, может ли фритредерство положить начало экономическому процветанию России?
Налоговая система современной России по сути скопирована с развитых европейских стран. Ее главным и, по сути, единственным достоинством является традиционность. Возможно, развитые страны и могут терпеть у себя систему с низкой экономической эффективностью и стагнирующей отрицательной обратной связью на труд и доходы, систему, провоцирующую лоббизм и провинциальный сепаратизм, систему, не оправданную ни логически, ни с этических позиций.
Находящаяся в тяжелом экономическом положении России такую роскошь позволить себе не может.
Апрель 1996 г.
© 2000 Р.А. Исмаилов