|
К рубрикатору "Эссе и статьи Исмаилова" |
Сменить цвет |
Приложение к книге Тулейе и Вудворта .
Крейсера, пожалуй, одни из самых красивых кораблей. В них нет ни грузности и массивности линкоров, ни мощи и несбалансированности линейных крейсеров, ни угловатости броненосцев, ни коробкообразности гладкопалубных авианосцев, ни сигарообразности эсминцев и подводных лодок. У всех других классов кораблей есть базовая функция, в жертву которой принесли остальное, эта функция есть примат мощи корабля, корабль создается вокруг нее. Функция крейсера – универсальность. Крейсер должен быть способен как к действиям в составе эскадры, так и в одиночку, как к прибрежным действиям, так и к океанским, как к участию в линейном бою (хотя бы в качестве вспомогательного корабля), так и к борьбе с гражданским судоходством. В мирное время именно крейсера определяют лицо страны, они наносят дружеские заходы в порты иностранных государств, демонстрируют флаг, наконец, являются козырной картой в “дипломатии канонерок”. Воистину, нет более универсального корабля, чем крейсер.
Универсальность приводит к ограниченности. Крейсер не слишком хорошо выполняет свои функции. Он плохой “корабль линии”, недостаточно вооружен и бронирован, он не может эффективно действовать у побережья – слишком велика осадка. Он излишен для рейдерства, поскольку обычно несет слишком много орудий. В теории можно попытаться создать корабль, который хорошо бы выполнял все эти функции, этаких “Белых слонов” адмирала Фишера, но тогда цена такого корабля будет слишком высока.
Появлением класса универсального корабля мы обязаны паровой машине. До этого создать маленький корабль, существенно превосходивший по скорости хода линейный корабль, было невозможно. Фрегаты были важным элементом парусных флотов, одна из их функций, а именно уничтожение вражеской торговли, перешла к крейсерам, но не были столь универсальными. Сам класс крейсеров появился как развитие пароходо-фрегатов. Очень скоро, уже к 70-м годам XIX века класс распался на ряд подклассов, разделение в первую очередь касалось схемы бронирования. В связи с развитием артиллерии оказалось, что при артиллерийской дуэли на больших дистанциях снаряды падают под большими углами к горизонту, поэтому ценность бронепояса на кораблях, создаваемых в расчете на дуэли на больших дистанциях, невелика. В дальнейшем разделение крейсеров на три класса: безбронных разведчиков, слабобронированных универсальных крейсеров и тяжелобронированных и сильновооруженных тяжелых крейсеров сохранялось вплоть до появления атомного оружия, кардинально изменившего базовую концепцию строительства флота.
Практика же использования крейсеров до конца XIX войны все еще находилась в зачаточном состоянии. Фактически, за исключение Парагвайской войны, в которой неожиданной оказалось, что крейсер может оказаться более сильным кораблем в морском бою, чем старый броненосец, сражений с участием крейсеров не было. Вплоть до русско-японской войны крейсера оставались неизвестной величиной.
Адмирал Того в Цусимском сражении решил поставить свои крейсера в боевую линию, и это решение вызвало неоднозначные оценки у анализировавших сражение историков. Однако этот пример показывает универсальность класса крейсера, который не бесполезен в линейном бою. Правда, после того, как Вашингтонский морской договор фактически убил класс тяжелых крейсеров, ниша между линкором и универсальным крейсером оказалась пуста, что привело к появлению в 30-х – 40-х класса “сверхкрейсеров”.
Броненосные крейсера развивались экстенсивно, становясь все больше, быстрее и дороже. Логичным пределом развития таких кораблей должны были стать линейные крейсера. Это действительно почти верно. Технически в конструкции первых линейных кораблей сохранилось множество элементов броненосных. Но! Линейные крейсера, эта талантливая мистификация лорда Фишера, не были крейсерами в нашем понимании. Универсальность была принесена в жертву конкретной тактической задачи – являться мобильным отрядом линейных сил в линейном бою. Отсюда недостаточная дальность этих кораблей для крейсерских действий, отсюда излишняя скорость и вооруженность. Обычно, говоря о линейных крейсерах не отмечают, что скорость у них была излишне велика. А ведь только большая скорость позволила Худу, Рипалсу и Ринауну оставаться вполне боеспособными кораблями Второй Мировой войны, когда почти все линкоры Первой Мировой устарели.
Вашингтонские соглашения по сокращению морских вооружений сыграли крайне негативную роль в развитии военного кораблестроения. Они запутали и без того непростую схему типизации кораблей, введя абсолютно бредовые классы тяжелого и легкого крейсера, боевая ценность которых была близка к нулю. Именно поэтому у проигравшей Германии, которую не пригласили на эту конференцию (считалось, что ее флот надежно ограничен рамками Парижского договора) вообще появился шанс создать карманный линкор, идея, которая была бы обречена в ситуации, когда морские пути надежно контролируются нормальными крейсерами.
Вообще, кораблестроительная программа Германии выглядит на удивление понятной, чего не скажешь об англичанах с их “Кинг Джордж V”, французах с “Дюнкерками”, итальянцами с бездарной модернизацией старых “Андера Дориа” и “Джулио Цезаре”, японцах с супредредноутом, ТТХ которых изо всех сил скрывали от противника, наконец, от американцев, кораблестроительная программа которых была способом реинвестирования в собственную экономику. Немцы же явно пытались перепрыгнуть пропасть, вызванную потерей конструкторских кадров, за двадцать лет не построивших ни одного крупного военного корабля, и построит сверх линейный крейсер. Все крупные корабли, которые строили немцы после Первой Мировой войны были ориентированы на крейсерскую войну. С этой точки зрения беспечность морских министерств вызывает удивление.
Большую путаницу в изложение истории Кригсмарине вносят терминологические нонсенсы, связанные с международной политикой середины 30-х. Так называемые “карманные линкоры” (название, использованное для урезания немецкой квоты линкоров), они же Panzershiffe , то есть “броненосные корабли”, на самом деле являются очень своеобразными крейсерами, недостаточное бронирование которых заставляет отнести их к разряду универсальных, а излишнее вооружение – тяжелых. В любом случае, отсутствие в мире настоящих тяжелых крейсеров (тяжелы вашингтонские крейсера были универсальными, а легкие вообще следует отнести к небронированным крейсерам-разведчикам), привело к тому, что на некоторое время “Дойчланды” оставались единственными представителями этого класса.
Еще большее недоумения вызывает классификация “Шарнхорста” и “Гнейзенау”. Их причисляют то к линейным кораблям, то к линейным крейсерам, иногда даже к быстроходным линкором. Вот только в конце 30-х корабль с вооружением из девяти 280-мм орудий уже не мог считаться полноценным кораблем линии. По некоторым параметрам, конечно, их можно пытаться отнести к очень слабым линкорам, например, по массе бронирования, но и тут есть свои но: устаревшая уже ко времени спуска на воду Гебена схема расположения брони заставляет усомниться в эффективности использования этих тонн водоизмещения. “Шархнорст” и “Гнейзенау” стали самыми первыми “сверхкрейсерами”, вместе с “Алясками” и не достроенным “Кронштадтом” образуя этот класс, появившийся вместо тяжелых крейсеров. Однако, традиционно эти корабли относят к линкорам, так что и мы будем пользоваться этой классификацией.
В мировую войну Германия вступила с двумя линкорами – сверхкрейсерами, тремя карманными линкорами – тяжелыми крейсерами, одним вашингтонским тяжелым – универсальным крейсером и шестью крейсерами. Это означало неизбежность перехода Германии к крейсерской войне.
В рамках концепции “Морской мощи” крейсерам отведена вспомогательная, но очень важная роль. В рамках этой концепции, мощь страны складывается из двух взаимодополняющих факторов: экономического и военно-морского. Для эффективного использования экономической мощи необходимо владение морем, то есть создание условий беспрепятственного использования водных путей для торговли, а значит должен быть осуществлен захвата господства на море. Но без экономической мощи невозможно создать условия для захвата господства на море, поэтому необходимо создать условия для поддержания своей экономической мощи и ослабления экономики противника. Это означает необходимость иметь огромное число океанских надводных кораблей, которые смогут справиться с возникающими угрозами судоходству по всему миру. Линейные корабли органически не могут решить задачу защиты торговли, поскольку их для этого, во-первых, очень мало и они, во-вторых, слишком сильны и ценны для столь незначительной задачи. Кроме того, использование линкоров в такой функции приведет распылению сил, и это в-третьих, а это нежелательно перед генеральным сражением. Поэтому, страна, владеющая морем, неизбежно приступит к строительству крейсерского флота для обороны своих коммуникаций.
Крейсера появились в 60-ые годы в Великобритании, а уже к 1918 году она имела столько же крейсеров, как и все остальные державы вместе взятые…
Но охрана своей торговли – одна сторона медали. Другая – уничтожение вражеской торговли. И тут опять возникает крейсер, как наиболее удачный океанский корабль для этой цели. Он недорог, быстроходен, неплохо вооружен. Его потеря не приводит к заметному ослаблению морской мощи государства. Наконец, эти корабли можно с толком использовать и в мирное время, переложив на них патрульные функции в дальних морях и “дипломатию канонерок”.
Возникает впечатление, что господство на море и защита судоходства происходят независимо: линейные флота у берегов Метрополии сражаются за первое, а крейсера в дальних водах – за второе. И это действительно близко к истине.
Крейсерская война осенью 1914 года практически никак не отразилась на основных силах британского флота, лишь только эскадра линейных крейсеров адмирала Стёрди участвовала в борьбе с крейсерами противника. И это не удивительно, в нормальной ситуации тяжелые крейсера одной стороны ловят крейсера-рейдеры другой, а линейные силы совершают неспешный танец из одного пункта базирования в другой чтобы вынудить противника решиться на генеральное сражение в невыгодной для себя конфигурации.
Крейсерская война и борьба за господство на море разделены в операционном и географическом пространстве, но едины в экономическом. Это дает определенные преимущества стороне с боле слабым флотом, но более автаркичной экономикой. Степень влияния морской мощи противника, по очевидным соображениям, тем выше, чем более экономика ориентирована на международную торговлю, ибо, как отмечалось уже в середине XIX века – международная торговля есть торговый флот (от 80% до 60% всех грузоперевозок приходится на флот). Значит влияние морской мощи на экономику обратно пропроционально степени автаркии.
В текущей реальности экономика Германии все время оказывалась и более сильной, чем английская, и более замкнутой, менее зависящей от морских перевозок. Второе не удивительно, так как Великобритания была самой сильно зависящей от своего флота страной. Другими странами с такой экономикой были Япония и Италия. А вот Россия, Франция и США могли себе позволить роскошь отказаться от внешних поставок. И именно они начали строить океанские крейсера-рейдеры.
Сторона с более слабым флотом может рассчитывать на успех действий своих рейдеров. При этом существует граничное условие: этот успех должен быть значителен, так как открытая экономика обычно намного более эффективна, чем автаркичная, так что рейдеры призваны фактически скомпенсировать это превосходство.
Сам метод выглядит достаточно простым: быстроходные крейсера-рейдеры, действующие на коммуникациях противника практически неуязвимы. Они быстрее тех кораблей, которые их сильнее, и сильнее тех, которые их быстрее. На деле второе следует понимать “защищеннее”. Превосходство “Графа Шпее” над противником в калибре артиллерии на 40% оказалось не столь сильным аргументом в бою, поскольку этот крейсер оказался недостаточно защищенным от 203-мм и 152-мм британских снарядов. В результате роль стал играть не калибр артиллерии, а масса выпущенных снарядов в единицу времени, которая у более скорострельных орудий оказалась выше.
Броненосные крейсера 1 ранга начали строится уже в конце XIX века исключительно как рейдеры. Эти корабли по размерам едва ли не превосходили современные им броненосцы, а по стоимости оказались дороже. Создается впечатление, что ослепленные простотой концепции крейсерской войны адмиралтейства утратили цель борьбы на море – господство на море.
И вот тут-то и заключается проблема. Крейсерская война оказалась недостаточно эффективной. Даже действия подводных лодок не смогли подорвать экономику Британии, которой помогали США. А они действовали намного эффективней, чем надводные рейдеры. Так что же, крейсерская война – мертворожденный ребенок?
Опять же отметим, что главной особенностью крейсерской войны является ее относительная независимость от действий главных сил. Но как было показано еще к начале этого века, действия крейсеров эффективны только в отсутствии противодействия. Во всяком другом случае рейдеры начинают убегать от контр-рейдеров, а те, в свою очередь, гоняться за первыми по всем океанам. Но только вот для защитника торговли это является нормальным применением, а вот для рейдера нет. Следовательно, единственным способом подрыва экономической мощи противника является вытеснение противника с его удаленных баз.
Вспомним, что большинство кораблей паровой эпохи нуждаются в том, чтобы время от времени заходить в порты. Причем во время войны это должны быть по крайней мере порты нейтральных государств. Таким образом, разрушение и уничтожение таких баз является способом действия против крейсерских сил противника.
Угроза станциям противника намного более весома, чем угроза торговле. А значит для борьбы с ней будут выделены существенно большие силы. Однако оборона базы, даже на удаленном театре, дело существенно простое. Так как при этом могут использоваться весь спектр средств: малые корабли, береговая артиллерия, авиация.
Поэтому-то подобный вид действия – набеговые операции – приходится вести основными силами флота. Действия японцев против отдаленной базы английского флота Цейлон наглядный пример такой операции.
Итак, прямые методы крейсерской войны не слишком эффективны. Рассмотрим косвенные.
Рейдер это потенциальная угроза. Потенциальная угроза характеризуется прежде всего тем, что для ее предотвращения противник обязан будет потратить больше сил, чем на противодействию реальной угрозе, которая возникает от этих кораблей. “Тирпиц”, небоеспособный без истребительного сопровождения надежно связывал своим существованием целую эскадру противника, хотя для его уничтожения хватило бы экадрильи торпедоносцев, корабль постоянно нуждался в ремонте…
Еще больший эффект от надводных рейдеров заключается в том, что противник вынужден сводить свои торговцы в крупные конвои и охранять их линейными кораблями. Конечно, как только “Шарнхорст” и “Гнейзенау” обнаруживали, что конвой охраняется линкором, они немедленно ретировались (такой случай имел место в реальности). А ведь линейные силы ни при каких обстоятельствах не должны были отвлекаться от своей главной задачи – линейного боя.
Тут стоит отметить, что для борьбы с подводными лодками такие корабли в охранении конвоя бесполезны, даже вредны. Они представляют собой легкую и очень ценную мишень для подводников. Так что тот факт, что англичане использовали свои, совсем не бесконечные линейные силы (стоит напомнить, что у британцев было всего пятнадцать линкоров, причем все они имели какие-то дефекты). В реальности Гранд-Флит оказывался состоящим из четырех-пяти линкоров и одного-двух авианосцев, что давало Кригсмарине шансы на победу в линейном бою. “Бисмарк” был на волоске от триумфа, но ошибки Лютьенса (вероятно, связанные с тем, что он подсознательно был уверен в своей обреченности, опыт Ютландов был осознан им явно отрицательно: англичан нельзя победить) и командования ОКМ (прежде всего, действия раздельными группами – максимальное тактическое соединение этого флота, в котором формально числилось до трех линкоров и десяток крейсеров состояло из “Шарнхорста”, “Гнейзенау” и “Хиппера”) привели к тому, что вместо триумфа получился взаимный пат.
ОКМ оказалось совершенно неготовым к тому, что англичане смогут поймать “Бисмарк”. ОКМ не верило в то, что они пойдут на линейный бой. И, как показала практика, оно не верила в то, что “Бисмарк” имеет шансы выиграть этот бой. Для прикрытия возвращавшегося линкора не было сделано ничего. Все, чем смогло помочь ОКМ своему лучшему кораблю, значение которого в войне на море после потопления Худа нельзя было переоценить, это жалкой завесой ПЛ, которая, к тому же, не смогла оказать ему помощь, когда появилась такая возможность.
Можно понять, что неожиданный переход борьбы из привычной “крейсерской” фазы, отработанной к тому времени достаточно неплохо, к генеральному сражению, стал неожиданностью. Командование ОКМ вообще не имело планов такого сражения, ибо Редер изначально придерживался мнения о том, что такое сражение нельзя выиграть. А то, что в линейном бою встретятся только четыре корабля (один из которых был универсальным крейсером и большого значения не имел) никакой теорией не предусматривалось. А ведь Клаузевиц отмечал, что генеральное сражение может иметь любую форму, возможно даже, что и один человек против одного человека, но адмиралы Кригмарине его читали невнимательно и выводов не сделали.
Потопление “Бисмарка” было катастрофой, хотя война еще не была проиграна. Формально, у немцев еще оставалось в резерве три корабля, которые вызывали у англичан теперь гораздо больше опасений. Адмиралтейство на основании потопления Худа сделало вывод о том, что флоте Метрополии необходимо усилить (неудивительно). Результатом операции по потоплению Худа стало то, что в Сингапур был направлен до крайности обкорнанный вариант той эскадры, которая считалась минимально необходимой (четыре-пять линкоров и два-три авианосца, то есть фактически все валентные корабли Британии). В конце–концов самом деле Филиппс не получил даже того минимума, который считался предельно допустимым при первоначальном планировании.
В этих условиях немецкий флот обязан был искать сражения с частью флота метрополии. Оставшиеся три линкора, два карманных линкора и крейсер следовало использовать вместе на каком-либо удаленном театре. Собственно, именно это и было сделано, все корабли были переведены в Норвегию. Для действий против северных конвоев. Именно в этом и заключалась ошибка. Не в том, что все силы оказались в Арктике. А в том, что в момент, когда немцы обязаны были искать линейного боя в выгодной для себя конфигурации и могли рассчитывать на такой бой.
Реально судьба Британии решалась на Средиземном море. Империя держалась на волоске, и минимального усилия могло быть достаточно для того, чтобы этот волосок порвать. Средиземное море, возможно, не выиграло бы для немцев войну, но помогло бы ее не проиграть. В конце–концов, одна угроза, которую представляли стоящие в Бресте корабли, заставляла англичан постоянно держать в Гибралтаре эскадру и самолеты.
Привлекательность крейсерской войны, заключающееся в том, что эта война идет независимо от борьбы главных сил, породила во многих странах желание воспользоваться таким способом подрыва экономики противника. Только вот еще Мэхем отмечал, что успех действия надводных рейдеров зависит от линейных сил. Без их поддержки, вытеснения кораблей противника с морей надводные рейдеры могут иметь громкие успехи в потоплении отдельных судов и даже выиграть несколько морских боев, но не решат своей задачи. Итоги крейсерской войны 1914 года были поняты и осмысленны немецкими кораблестроителями, они попытались создать единые крейсерские/линейные силы. Ставка делалась на то, что крейсер особенно эффективен не как корабль, действующий на коммуникациях, но как угроза безопасности противника, заставляющая противника распылять свои, отнюдь не бесконечные, силы. А линейный корабль строиться исключительно для одного боя, оказываясь бесполезным все остальное время. Некоторое снижение боевой эффективности получившихся кораблей не смущало командование ОКМ, которое надеялось на общее конструктивное превосходство своих кораблей над британскими.
Как форма владения морем, противокрейсерские операции являются необходимым, но и очень дорогостоящим злом. В начале века англичане считали, что для службы на своих 15 станциях им минимально требуется 120 крейсеров всех типов. К началу Второй Мировой во всем английском флоте была едва ли половина потребного количества. Экономия на флоте, вызванная приходом в Англии к власти лейбористов и усилением социальных расходов (которые приводили к расходам на армию, авиацию и флот), вызвала тривиальную нехватку кораблей. В нормальной ситуации немецкий флот был обречен на быстрый и бесславный конец, корабли отловили бы по одиночке, как “Графа Шпее” и “Бисмарка”, а затем либо утопили, либо заставили бы надолго стать на ремонт. То, что этого не произошло, есть признак утраты Британией господства на море. Надводные корабли противника могли оперировать на Океане, почти не встречая противодействия.
Крейсерская война, как и подводная, оружие слабого против слабого, но более подготовленного противника. Против сильного такие действия бесполезны, ибо не приводят к захвату господства на море, по крайней мере, до появления атомного оружия. Но это уже новая форма боевых действий, при которой положения теории Морской мощи опровергаются.
© 2000 Р.А. Исмаилов