|
К рубрикатору «Эссе и статьи Переслегина» |
Сменить цвет |
|
"В 1901 году в январской книге "Немецкого обозрения" была напечатана статья "Современная война", написанная генерал-фельдмаршалом графом Шлиффеном, о котором мало знали широкие общественные круги. Было хорошо известно, что он долгое время был начальником генерального штаба армии, а потом вышел в отставку и живет на покое, подобно многим генералам, выслужившим пенсию, которые иногда берутся за перо". В.Гренер. "При самом неблагоприятном стратегическом положении исход борьбы решается столкновением живой силы, вооруженной техническими средствами. Сильная и уверенная в себе, сознательная воля главнокомандующего могла бы во много крат повысить динамику битвы, устранить помехи маневру, внести согласованность, - словом, направить события по иному руслу. Такой вариант был вполне возможен, а кто может определить пределы осознавшей себя и всю обстановку твердой и непоколебимой воли, в особенности такого могущественного аппарата, каким было германское главное командование". М.Галактионов. |
Данная работа относится к числу рабочих документов группы "Конструирование будущего". Автор видел свою задачу в том, чтобы свести воедино основные линии Программы "КБ", установить текстуальные и контекстуальные связи между ними и, затем, соотнести Программу с Текущей Реальностью .
Первые проработки по психоисторической (медленной) версии Программы "Русское будущее" велись в 1995 - 1996 гг. в связи с издательским проектом "Миры братьев Стругацких". В 1996 году была написана статья "К оценке геополитического положения Европы" , положенная затем в основу трансляционной модели цивилизации и ряда локусов будущего . Проблемы взаимодействия цивилизаций рассматривались также в статье "Мировой кризис 1914 года: очерк стратегического планирования" .
В 1997 году в рамках темы " информационные объекты " были получены результаты, интересные и важные для дальнейших работ по теоретической истории. Удалось описать динамические сюжеты и показать роль таких информобъектов в развитии общества. Таким образом, был создан новый подход к социальному моделированию и, в частности, определено место исторических ролевых игр в технологии построения динамических моделей .
К 1998 году окончательно определились мировые постперестроечные реалии. Стало понятно, что путь постиндустриальной коэволюции со странами Запада закрыт для России - как по той простой причине, что никто не собирается принимать ее ни в замкнутый круг Европейского Союза, ни в широкое Евро-Атлантическое политическое пространство, так и в связи с обоснованными сомнениями в способности стран Запада к постиндустриальному развитию. В этом году формулируется основная идея Программы "КБ": использовать в интересах России накапливаемую Западом потенциальную энергию "отсроченного будущего" .
С весны 2000 года наблюдается заметное усиление интереса российского общества (в том числе - элит) к проблеме "живого будущего". Это проявляется в установлении и последующем углублении контактов группы "Конструирование Будущего" с московской группой гуманитарных технологов "ГОСТ", а также - в появлении очень слабой, но крупнотиражной публикации в журнале "Огонек". (Первоначально предполагался развернутый цикл под общим названием "Законы двенадцати таблиц"; удалось напечатать только первую статью, притом в искаженной версии ) .
Летом 2000 года стараниями Д.А.Ивашинцова (Ассоциация "Русская культура") группа "Конструирование будущего" была институализована, что дало возможность ускорить работу над Программой.
В течение зимы - весны 2000 - 2001 гг. были описаны основные тенденции развития цивилизации, создан реестр локусов будущего , построена "действующая модель" " Русского Мира ", завершена разработка социомеханики , изучены " цивилизационные пределы " и прояснено их влияние на историю (что, в свою очередь, дало возможность сформулировать гипотезу постиндустриального барьера ). В этот же период активно создавались разнообразные Представления Программы - для Фонда Развития Русского Языка, группы "ГОСТ" и т.д. Активная пропаганда Программы в ходе конференций и организационно-деловых игр способствовали быстрому (и не вполне пропорциональному) развитию некоторых, наиболее востребованных, проектных идей, что привело, в конечном счете, к неочевидному распаду Программы на несколько комплементарных направлений:
Назрела явная необходимость реинтеграции Программы "Конструирование Будущего".
Современная геоэкономическая обстановка приводит нас к пониманию неестественности победы Евро-Атлантической коалиции в Третьей Мировой войне. Действительно, добившись распада биполярного мира и решения в свою пользу "векового конфликта", победители не смогли предложить человечеству внятный сценарий прогресса. Результатом того, что в так называемых "развитых странах" возобладала концепция "продолженного настоящего" ("остановленного времени"), стал острейший системный кризис Ойкумены - вот уже два столетия безраздельно господствующей на Земле время-ориентированной материальной цивилизации.
Говоря об этом кризисе, следует, прежде всего, обратить внимание на надвигающий постадийный распад европейской цивилизации.
В первой половине 90-х годов был дан точный и ясный ответ на чаяния российских "западников": капитуляция Советского Союза в Третьей Мировой войне не привела к объединению коммунистической и демократической страт европейской цивилизации. На рубеже веков Россия вновь замыкается в себе и, как это вошло у нее в привычку в тяжелые эпохи, "сосредотачивается". Ее противостояние Евро-Атлантическому миру в явном виде проявилось в Югославском конфликте. Разумеется, балканская политика России не имела успеха (и не могла иметь - хотя бы в силу своей бессистемности), но она подчеркнула глубокий этический раскол "западной" и "восточной" культуры. Чуть позже Хаттингтон упакует этот смысл в обтекаемые формулировки "войны цивилизаций", не ведая, что северная (российская) цивилизация , которую он именует "православной", - явление не существующее, но возникающее, причем социальная энергия, которая идет на создание новой структуры, вычерпывает энергетические резервы Ойкумены.
Первым следствием потери европейской цивилизацией смысловой связности стал постулирующийся почти всеми аналитиками кризис США . Этот кризис предсказывался достаточно давно - из общесистемных соображений. Во-первых, США - единственное государство, не уплатившее сполна по "этическим" счетам Второй Мировой войны (на совести страны - использование атомного оружия, стратегические бомбардировки Германии и Италии, нарушение законов о нейтралитете и провоцирование вооруженного конфликта). Во-вторых, победитель в "Вековом конфликте", как правило, страдает иначе, чем побежденный, но в той же мере (по третьему закону диалектики/ структуродинамики ).
Заметим здесь, что кризисные явления в экономике США американские обозреватели, рисующие прозрачную аналогию между американской политикой последней четверти XX столетия и британской политикой начала этого века, предсказывают с конца 1970-х годов.
На рубеже веков призрак кризиса США начал обретать плоть. Прежде всего, он проявился как кризис демографический (катастрофическое снижение рождаемости в семьях белых американцев) и социально-психологический (харрисмент и вся связанная с этим понятием группа смыслов). Затем возникла политическая составляющая: "ничейные выборы 2000 года" и "договорное" избрание Буша Президентом страны. Поскольку легитимность власти Буша неочевидна, Президент связан в своих действиях, что с неизбежностью усугубит кризисные явления.
Далее кризис обрел привычные нам "национальные очертания": согласно вердикту Конституционного Суда США, изучение английского языка в "испаноговорящих" штатах, отныне, не является обязательным. Это решение само по себе снижает "метацентрическую высоту" государственного корабля Соединенных Штатов до недопустимо опасных значений.
В настоящее время возникла возможность предсказать характер следующего, экономического, проявления общего кризиса США .
Необходимость (из внутренних соображений) поддерживать высокий уровень экономического развития при отсутствии новых достаточно емких рынков сбыта привела к "перегреву" американской экономики путем необоснованных и не предполагающих реальной отдачи инвестиций в "индустрию знаний". В результате в США сложилась инверсная экономическая структура, характерная для позднего постиндустриализма и совершенно не отвечающая потребностям индустриального общества. Так, например, ведущей статьей расхода в производстве пива оказывается стоимость многофакторной базы данных по потреблению этого пива. Резкий отток капиталов из "традиционных областей" привел, в частности, к серьезному кризису электроэнергетики и прогрессирующим веерным отключениям электроэнергии на Западном побережье.
В целом, возникшая ситуация напоминает 1929 год, когда причиной "перегрева" экономики были необоснованные инвестиции в ценные бумаги, в результате чего оказалось подорванным кредитное доверие.
Практически неизбежный крах "перевернутой пирамиды" ("индустрия знаний" - "ноу-хау" - "собственно, производство") будет сопровождаться изменением цены доллара. В настоящее время доллар, имеющий статус мировой резервной валюты и широко использующийся для накоплений и образования сокровищ, переоценен, по крайней мере, на 20%. Используя формулы для описания инфляции второго рода, подтвердившиеся в России, мы можем предсказать его обвальное падение на 40 - 50%, то есть - вдвое. Отсутствие такого падения (при кризисе "индустрии знания") может означать лишь наличие в американской экономике значительного скрытого сектора.
Европейские аналитики пришли к аналогичным выводам относительно будущности "последней сверхдержавы", что и привело к резкой активизации работ по созданию Европейского Союза. При этом ставится не только задача отделения от "нецивилизованных" стран постсоветского пространства (которая решается очень жестко), но и задача "бархатного" размежевания с США. Во всяком случае, ЕВРО уже воспринимается в качестве прямого конкурента доллара и будущей мировой резервной валюты. Таким образом, можно говорить о "второй ступени" раскола Ойкумены: евроатлантическая страта распадается на западноевропейскую (ЕС) и американскую (протестантскую) страты. Особое значение в этой связи приобретает статус Исландии и Гренландии.
В результате " Европейский цивилизационный проект ", предусматривающий:
создается в значительной мере независимо от США, которые, в свою очередь, стимулируют создание альтернативных ЕС геоэкономических кластеров на американском континенте.
Заметим здесь, что конструкторы ЕС не придали должного значения решению экуменических задач. В условиях общего нарастания центробежных тенденций это должно привести к "третьей ступени" раскола - ЕС распадается на Север (протестантская ветвь: страны Скандинавии), Центр (Германия), Юг (католические страны ЕС), Запад (англиканская ветвь: Великобритания).
В связи с общим кризисом европейской цивилизации вестернизация Индии и Японии будет, по-видимому, прекращена, что существенно изменит соотношение сил между Ойкуменой и Окраиной в пользу последней.
Насколько можно судить, параллельно с "расколом Европы" будет происходить консолидация Окраины по линии подключения ряда стран к одному из двух глобальных цивилизационных проектов: " исламскому " и " конфуцианскому ".
Ни фундаменталистские страны, ни Восток не могут предложить человечеству переход к постиндустриальной фазе развития. Соответственно, они обращают значительно большее, нежели "европоцентристы", внимание на социально-психологические аспекты "нового общества", что проявляется и в известном дискурсе: "сделаем мусульман всего мира успешными", и в евразийской риторике традиционалистского Китая. Несколько упрощая, можно сказать, что Китай претендует на роль лидера индустриальной цивилизации (для чего в директивном порядке переходит на импорт сырья и запрет его экспорта), в то время как "Земли Ислама" выстраивают Проект, позволяющий мусульманскому Югу захватить ведущие позиции в мире "нового Средневековья" (которое возникает в целом ряде динамических моделей).
Таким образом, вокруг России складываются три геоэкономических структуры:
Эти глобальные проекты существуют в мощнейшем "силовом поле" метастабильной экономики США и придут в движение по мере нарастания всеамериканского кризиса.
Геоэкономическую ситуацию усложняют "государства-изгои", вытесненные на дальнюю периферию международной жизни и практически вынужденные развивать у себя паразитическую экономику (торговля наркотиками, оружием и пр.).
Концепция постиндустриализма была создана в один из наиболее напряженных моментов противостояния евро-атлантической и коммунистической страт европейской цивилизации и с самого начала рассматривалась, как перспективная платформа мирного разрешения векового конфликта. Поскольку эта концепция отвечала (скорее всего, по случайным причинам) принципу развития, постиндустриальное общество оказалось одним из возможных интегралов ряда динамических моделей.
Заметим в этой связи, что хорошего рабочего определения постиндустриализма в то время так и не было предложено. Семантический спектр понятия включал в себя тривиальный конструкт "то, что лежит за индустриальной фазой" и несколько более утонченную формулу "то, что заключает в себе произвольные индустриальные структуры".
Прогресс вычислительной техники в 80-е - 90-е годы XX века привел к резкому уточнению (но и сужению) представлений о постиндустриальном обществе. Сейчас общепризнанно, что для этой исторической фазы характерна обработка информации вместо обработки вещества/энергии. Соответственно, именно информация становится "кровью экономики".
Предполагается, что "индустрия знаний" ("knowledge industry") "насытит" экономику и изменит ее характер на постиндустриальный. Речь идет, в принципе, о массовом внедрении инновационных производственных циклов, о переходе от "высоких технологий", "хайтек", к "высочайшим" - "хайесттек". Считается, что такие технологии будут экономичны, безотходны и просты в управлении.
В рамках сделанных упрощений постиндустриальную экономику иногда редуцируют до инновационной, которую определяют через массовое производство и инсталляцию технологических новшеств.
Естественной постиндустриальной организацией общества считается современная парламентская демократия, примененная, однако, не к национальному государству, а к более или менее искусственному экономическому пространству. Такое пространство должно быть правильно организовано юридически, что требует существенного снижения разнообразия форм организации жизни и жесткой борьбы за единые стандарты, в том числе - поведенческие.
Постиндустриальная экономика подразумевает электронные деньги и, в конечном итоге, базируется на виртуальных финансах.
Сложность и дороговизна перехода к постиндустриальной экономике, понимание ее наднационального характера привел западноевропейских политических деятелей к пониманию необходимости глубокой интеграции в рамках Европейского цивилизационного проекта. В настоящее время такая интеграция выполняется в рамках единого детально разработанного плана.
В действительности, архитекторы Единой Европы недооценивают сложность проблемы. В рамках излюбленной группой "КБ" аэродинамической аналогии всякое изменение фазы развития сопровождается преодолением барьера (неолитического, индустриального и т.п.). Иными словами, характер исторического движения резко меняется, возрастает инновационное сопротивление , смещается точка приложения поддерживающей силы, вследствие чего общество "теряет управление". Другими словами, при приближении к фазовому барьеру цивилизационные пределы (см. ниже: $6 части 3) смыкаются, и резко возрастает вероятность катастрофической динамики системы - первичного упрощения .
Важно понять, что всякое изменение фазы развития есть значительное расширение пространства решений - как социального, так и индивидуального. Это подразумевает перенастройку всей совокупности общественных связей (личных, профессиональных, конфессиональных и пр.), что означает, в частности, полный слом не только юридической системы, но и положенной в ее основу морали. Такая эволюция социума требует от личности, по крайней мере, предельной инновационной толерантности .
В случае преодоления постиндустриального барьера задача становится еще более сложной, поскольку насыщение обыденной жизни виртуальными конструктами, а затем создание ВИРТУ (мира высокой виртуальности, в котором выполняется принцип относительности: невозможно каким-либо экспериментом установить, находится ли наблюдатель в Текущей Реальности или в Текущей Виртуальности) приводит к острой форме потери идентичности .
Суммируя, можно сказать, что постиндустриальному обществу отвечает "постиндустриальный" человек , и нет никаких оснований считать, что воспитать его проще, нежели "строителя коммунизма". Запад, по-видимому, не озабочен этой проблемой вообще.
Человечество уже сталкивалось с фазовым барьером. Римский Мир вплотную подошел к порогу промышленного переворота и даже сумел решить первую возникающую на этом пути социоинженерную задачу: переход от полисно-племенной к мировой религии. Тем не менее, вектор развития римской цивилизация пересек в пространстве решений поверхность, отвечающую пределу сложности , что привело к нарастающему кризису Империи и, в конечном счете, к демонтажу Римского Мира и Темным векам. Следующая попытка преодолеть индустриальный барьер была предпринята лишь тысячу лет спустя - на совершенно иной социально-психологической базе.
В рамках восьмиконтурной модели психики фазовые барьеры естественным образом связываются с проблемой социального импринтирования. Римский Мир не сумел решить задачу массового импринта четвертого (социально-полового контура) . Однако, трехконтурная психика не может обеспечить появление "человека индустриального" и такого способа организации человеческой жизни, как "человеческий муравейник".
Социальный импринт четвертого контура был инициирован гуманитарными технологиями Высокого Средневековья (прежде всего, литургической музыкой), что и позволило человечеству преодолеть индустриальный барьер.
Существует искушение связать постиндустриальный барьер с необходимостью массового импринта пятого, нейросоматического, контура психики…
Подведем итог.
Построение постиндустриального общества подразумевает решение ряда социальных и психологических проблем, которые в рамках цивилизационного проекта ЕС просто не поставлены. Такое положение дел провоцирует кризисную, а затем и катастрофическую динамику. Демонтаж западноевропейской страты европейской цивилизации будет вызван прогрессирующей потерей связности между физическими и гуманитарными технологиями .
Прогнозируются следующие наблюдаемые проявления этого системного кризиса:
Геоэкономическое положение России определяется, прежде всего, последствиями поражения страны в Третьей Мировой войне. Военно-экономический крах советской Империи привел к системному кризису " Русского Мира ": за два минувших десятилетия Россия последовательно прошла через идеологическую, политическую, индустриальную, финансовую, национально-этническую катастрофы.
В результате Россия не имеет ныне ни четко обозначенных геоэкономических приоритетов, ни международно-признанной роли в мировом разделении труда, ни своего места на ландшафтной карте глобальных проектов. В известной мере это упрощает стратегическое планирование за РФ.
В основу такого планирования должны быть положены следующие факторы:
Стратегическое планирование за Россию должно, прежде всего, учитывать обращенные к стране системные вызовы.
На общечеловеческом уровне к России, генетически и структурно связанной с европейской время-ориентированной цивилизацией, обращен вызов Реального Будущего и, в частности, постиндустриальной фазы развития.
На уровне геоэкономики России необходимо найти ответ на вызов глобализации. Проявленной формой этого вызова являются глобальные цивилизационные проекты, по отношению к которым России придется определиться.
На геополитическом уровне Россия участвует - в той или иной форме - в вековом конфликте Ойкумена - Окраина, который, по мере развития исламского глобального проекта преобразуется в противостояние цивилизаций Запада и Юга .
Наконец, на стратегическом уровне рассмотрения Россия находится под мощным социокультурным, экономическим, политическим, правовом, языковом и смысловом давлении со стороны ЕС (и шире Евро-Атлантического блока). В современном мире большинство конфликтов происходит в информационной, а не в физической области, следовательно, можно интерпретировать это давление, как форму неявной агрессии и поставить вопрос о поведении России в условиях " новой холодной войны ".
Главным театром этой войны станет, по-видимому, российский Северо-запад, что обусловлено рядом географических и исторических факторов . Зона напряжения концентрируется вокруг Балтии: значение этого региона в стратегических планах сторон огромно. Ведь если прибалтийские страны блокируют Калининградскую область и стимулируют диссипативные процессы на всем российском северо-западе, то, в свою очередь, Калининград "затеняет" Прибалтику, препятствуя ее консолидации с ЕС.
Руководство ЕС хорошо понимает это, свидетельством чего является официально принятая Союзом политика в отношении Калининграда и Калининградской области.
Суть этой политики выражается положенной в основу концепции развития ЕС формулой: субъектами международных отношений являются отныне не страны, а регионы . Речь идет о "размонтировании России" произвольным включением тех или иных ее областей в состав транснациональных регионов, транспортные и информационные потоки которых будут замкнуты на зарубежные страны. "Региональная стратегия" предусматривает комплекс мер, направленных на преобразование "в правильном направлении" ассимилируемых областей (прежде всего, Калининградского эксклава).
Нынешняя Россия, по-видимому, не имеет в своем распоряжении ресурсов, позволяющих "играть" с Западом на поле "новой региональной политики". Тем не менее, в ее распоряжении остается выбор между пассивной, активной и странной стратегией развития.
Пассивная стратегия есть одна из форм капитуляции, при которой Россия примыкает к европейскому глобальному цивилизационному проекту в качестве источника сырья/людей - свалки отходов. Активная стратегия также завязана на планы постиндустриализации Запада. В ее рамках предполагается воспользоваться благоприятной внешнеполитической конъюнктурой, чтобы, сыграв на характерных для западноевропейских политиков комплексах, обеспечить России статус партнера (или хотя бы привилегированного клиента) в проекте ЕС.
Наиболее перспективна странная стратегия , необходимым вступлением к которой является смена дискурсов. Россия предлагает свое видение глобализации, как перехода к Большим Проектам и Единым Теориям (системная теория города, системная теория государства и т.д.), а также - как процесс глобализации наций с расселением их по всему миру. Мы отвечаем на региональную политику фрактальной политикой : созданием ряда геоэкономических областей с нечеткими границами (в теории между двумя любыми точками одной геоэкономической области, сколь бы близко они не были расположены, могут существовать точки, принадлежащими другой области - что и обуславливает использование термина "фрактал").
Если региональная политика позволяет "размонтировать Россию", то фрактальная политика дает возможность учредить Русский Мир , задав новый тип отношений между метрополией и диаспорами. Речь идет о построении единого жизненного пространства разделенной нации .
Институционализация Русского Мира , как формы существования этноса в новых геоэкономических условиях должна стать первоочередной стратегической целью России.
Достижение этой цели позволяет перейти к решению следующей фундаментальной задачи, а именно, к построению Русского (Северного) глобального цивилизационного проекта .
Целью этого проекта является преодоление Россией постиндустриального барьера , причем подразумевается, что реконфигурация мира произойдет "в русской версии".
Необходимость самостоятельного проекта вытекает как из сюжетности такого предприятия, так и из простого соображения, что каждый глобальный цивилизационный проект предоставляет широкие возможности для российского бизнеса, поэтому в интересах нашей страны по мере сил и возможностей уходить от геополитического выбора между Западом, Востоком и Югом.
Таким образом, речь идет о создании необычного глобального проекта, Представлениями которого должны быть все остальные стратегические концепты - Китайский, ЕСовский, фундаменталистский. Естественным развитием такого проекта (дискурсы "Русский север", "Русское Будущее", "Русский формат") служит разрабатываемая группой "КБ" динамическая модель "цивилизации-переводчика".
Программа "Конструирование Будущего" создавалась как национальная стратегическая доктрина России. Ближайшими ее историческими аналогами являются американский план "Реконструкции Юга" и японский проект "Компьютер пятого поколения". Содержанием Программы, определяющим ее международное значение, является глобальное и целенаправленное преобразование Текущей Реальности в интересах "Живого Будущего".
Программа рассчитана на поэтапное расширение и предусматривает - на своих последних этапах - привлечение всех финансовых, индустриальных, духовных и иных ресурсов России и "Русского мира". Предполагается также широкое использование в интересах Программы потенциала "отсроченного будущего", накапливаемого в развитых странах Запада.
Информационное Представление Программы являет собой совокупность динамических моделей, заданных в мета-историческом континууме. Необходимая для провоцирования автокаталитических процессов рекуррентность обеспечивается тем, что Программа "КБ" сама является своей динамической моделью.
В физическом пространстве Программа имеет вид последовательности Проектов, отвечающих обычным системным требованиям (интегрирующее действие, мультипликативность, комплементарность, телескопичность и пр.).
Связь между информационным и объектным Представлениями Программы "КБ" задана системой Оргпроектов: Поэтапное выполнение Программы предусматривает решение ряда актуальных для России и иных время-ориентированных культур задач.
В результате распада советской империи произошли следующие социально-психологические изменения:
1. Коммунистическо-христианский эгрегор, имевший открытые каналы связи с Живым Будущим, оказался редуцированным до совокупности национально-государственных эгрегоров, не способных поддерживать высшие формы социальной деятельности;
2. Резко ослабла напряженность социоглюонного (связующего) поля;
3. Деструктивные процессы в социуме породили релаксационные конфликты вдоль возникающих на бывшей территории Империи национальных границ;
4. Провоцируемые релаксационными войнами низкочастотные колебания инфраструктуры привели к возбуждению низших (националистических) мод национально-государственных эгрегориальных конструктов;
5. Географическое пространство Империи сократилось более, чем вдвое;
6. В еще большей степени сократилось присоединенное семантическое пространство русского языка (как за счет антирусской политики на ряде бывших имперских территорий, так и вследствие вымывания из языка специфически русских смыслов);
7. Труд нескольких поколений советских людей - "строителей коммунизма" или "защитников отечества" - оказался полностью обесцененным;
8. Общество потеряло всякую перспективу, что привело к его замыканию в пространстве и времени.
Перечисленные изменения должны быть интерпретированы как быстрое и опасное для общества повышение социальной температуры (см. $3 части 3). Этот эффект может быть измерен по росту бытового, экономического и политического насилия (спровоцированного и не спровоцированного), увеличению частоты самоубийств, прогрессирующему разрушению института брака и снижению рождаемости.
"Социальный нагрев" затрудняет управление обществом, провоцирует захват власти в стране группами фашистского толка (по примеру Веймарской Германии), способствует росту заболеваемости, усугубляет демографический кризис, наконец, просто повышает сумму человеческого страдания. Нельзя недооценивать и влияние этого фактора на производительность труда.
Программа "Конструирование Будущего" предусматривает два способа снижения социальной температуры.
К первому относятся различные приемы социотерапии (см. $7 части 3 и $2 части 5). Необходимо, однако, иметь в виду, что согласно второму началу термодинамики социотерапевтические процедуры не могут привести к изменению макроскопических параметров замкнутого общества. Тем самым, приходится рассчитывать на умение адептов выйти за пределы социума, что подразумевает осознанное использование ими возможностей не только пятого, но и шестого контура психики. Вряд ли на ранних этапах реализации Программы удастся найти достаточное для того, чтобы оказать наблюдаемое воздействие на социум, количество специалистов столь высокого уровня.
Соответственно, на этих этапах социотерапевтическое воздействие будет применяться прежде всего к рабочим структурам Программы "Конструирование Будущего" (еще один уровень рекуррентности), затем предполагается постепенное проникновение методик в круги российских элит.
Вторым способом воздействия на социальную температуру является само существование Программы "КБ". С общетеоретической точки зрения речь идет о преодолении состояния безвременья (продолженного настоящего). Общество обретает перспективу и тем самым теряет абсолютную замкнутость.
Предполагается добиться этого результата, "засветив" русскоязычную информационную голограмму "Живого Будущего". Решению этой частной задачи посвящен Издательский проект (см. $2 части 5).
В рамках социальной термодинамики Программа "Конструирование Будущего" может быть описана, как социомеханический турбодетандер . За счет инфограммы будущего возникает сама возможность движения (иными словами, эта инфограмма создает "социальный вакуум": описанное и названное, но не достигнутое привлекательное Будущее). Большие Проекты, аккумулирующие социальную энергию и превращающие ее в позитивную работу по изменению мира, играют роль "турбины". (Низкая теплопроводность такой "турбины" обеспечивается социотерапевтическими процедурами, охлаждающими ее "материал").
Таким образом, Программа "Конструирование Будущего" предполагает решить задачу уменьшения социальной температуры путем превращения хаотического социального движения в целенаправленное.
Среди проектов Программы "Конструирование Будущего" есть те, которые рассчитаны на достижение видимых внешне- и внутриполитических эффектов и имеют своей конечной целью изменение геоэкономического равновесия в пользу России. При всей значимости задачи она носит преимущественно демонстративный характер.
В рамках "стратегии равновесия" между глобальными цивилизационными проектами России предстоит развить несколько политико-экономических программ, носящих региональный и межрегиональный характер.
Позиции тех российских политических кругов, которые выступают за сотрудничество с Западом, отвечает программа "ко-экономика", предусматривающая развитие процессов интеграции страны в Европейский Союз. Привлекательность такого пути обуславливается высоким уровнем и приемлемом качеством жизни в развитых западноевропейских странах , а также значительным индукционным потенциалом интегративных процессов.
Для Запада интеграция России - это снижение социальных, политических, культурных, экономических рисков (то, что они сильно преувеличены, лишь делает данный фактор более действенным) и возможность импорта рабочей силы "с краев гауссианы": высококвалифицированной и предельно неквалифицированной. Определенное значение для деловых кругов Запада имеет развитие туризма и транзитной торговли.
В рамках темповой геоэкономической игры заинтересованность Запада в контактах с Россией может быть повышена, если правительства и общественность западноевропейских стран будут ознакомлены с некоторыми частными следствиями гипотезы постиндустриального барьера. Следует "засветить" информационные голограммы ряда постиндустриальных проблем, а именно:
В поле этих проблем может быть создана и зафиксирована принципиальная возможность для интеграции: совместность целей, наличие заинтересованности России в ЕС, наличие небольшой, но положительно определенной реальной и значительной эвентуальной заинтересованности ЕС в России.
Существование зоны взаимных интересов позволит России настоять на своем прочтении ряда западноевропейских дискурсов (например, "права человека - для всех, а не для избранных", "при унификации стандартов должен быть принят наиболее жесткий стандарт", "презумпция визовой невиновности" и пр.).
Заметим здесь, что предложенная здесь "западная политика России" информационно остро конфликтна. Такой подход представляется необходимым как с точки зрения сугубой демонстративности этой политики, так и в рамках обеспечения семантической безопасности страны.
Мета-проект "ко-экономика" подразумевает ряд локальных проектов ("конвертируемость стандартов", "евро-образование", "патентный пул", "условный визовый режим" и т.д.). Он носит, преимущественно, региональный характер и должен осуществляться в рамках доктрины развития Северо-Запада России .
Поскольку российская геоэкономическая политика должна быть инвариантна относительно любых вращений в пространстве цивилизационных проектов, доктрина интеграции с Западом должна дополняться программами, ориентированными на развитие отношений с Востоком и Югом.
"Восточная доктрина" сформулирована и осуществляется Федеральными Округами, расположенными за Уралом. Она предусматривает расширение и модернизацию Транссиба, продление его через территорию Китая в Корею, создание широтного трансконтинентального транспортного коридора. Кроме того, учитывается желательность приобретения концессий на территории КНР и возможности для широкого импорта рабочей силы средней квалификации (обеспеченность такого рода трудовыми ресурсами в России недостаточна, а в сельском хозяйстве она практически равна нулю). Политически "Восточная доктрина" предусматривает заключения многостороннего соглашения о сотрудничестве между Россией и Китаем.
При всей важности движения навстречу Европейскому Союзу или Китаю, соответствующие программы не могут стать основой российской внешней политики, ввиду их очевидной неравноправности для России . Современной геоэкономической обстановке отвечает только ориентация страны на создание фрактального полюса РФ - Иран - Индия. Такой полюс интегрирует структуры, принадлежащие трем различным цивилизациям, и, следовательно, является статически неустойчивым.
Данная внешнеполитическая доктрина предусматривает создание "южного транспортного коридора", связывающего Средний Восток и регион Балтийского моря . Понятно, что такой маршрут должен охватывать все инфраструктурные компоненты - собственно грузопоток, информационные каналы, финансовые и семантические потоки. Эскизно "южный коридор" представляет собой сложную транспортную систему, протянутую от Санкт-Петербурга через Волго-Балтийский канал, реку Волгу, Каспийское море и территорию Ирана к Персидскому заливу и Индии. На севере эта дорога может быть продлена за счет Беломоро-Балтийского канала и замкнута на Северный Морской Путь. На юге она пересекается Транссибом, Волго-Донским каналом и новым транспортным коридором "Китай - Западная Европа". Кроме того, русское военное и экономическое присутствие на Каспийском море окажет сильное индуктивное воздействие на транспортные и информационные потоки в Средней Азии и Закавказье.
Транспортная ось из Балтийского моря в Персидский залив, являющаяся если не конкурентом (в мирное время это нереально), то, во всяком случае, альтернативой пути через Суэц или вокруг Африки подразумевает наличие двух "особых точек" в начале и в конце маршрута: транспортных узлов, играющих системообразующую роль соответственно для Северо-Европейского региона и для стран Среднего Востока. Создание таких узлов весьма желательно в предвидении дезинтеграции Европейского Союза.
Перечисленные региональные доктрины (в той или иной степени они приняты к осуществлению) представляют собой первый уровень российской политической стратегии. Формально направленные на расширение международного сотрудничества, они, в действительности, носят преимущественно внутренний характер: обеспечивают самоидентификацию России в рамках сложившейся геоэкономической конфигурации. Доктрины направлены на инфраструктурную "сборку" страны, причем подразумевается самое широкое значение термина "инфраструктура".
С точки зрения Программы "Конструирование Будущего" основное значение рассмотренных международных интегративных доктрин состоит в перемешивании российских смыслов с семантикой Востока, Юга и Запада и создании, тем самым, потребности в глобальном проекте "Цивилизация-переводчик", являющемся одним из Представлений Русской (Северной) Цивилизации. Первоначальные проработки в этом направлении можно вести в рамках локальных проектов "Русский ислам", "Санкт-Петербургская школа перевода" и др.
Вторым уровнем российской международной стратегии является весьма популярная ныне доктрина "Русского Мира" , постулирующая возможность создания фрактальной общности, объединяющей Российскую метрополию и русскоязычные диаспоры. Речь идет, по сути, об аккумуляции всех ресурсов, так или иначе принадлежащих этносу или контролируемых им, и использовании их для осуществления Программы "Конструирование Будущего".
На начальном этапе ставится лишь простейшая задача укрепления культурных связей метрополии и диаспоры. Такая цель предполагает увеличение контактов на индивидуальном и групповом уровне и, в частности, институализацию Конгресса Соотечественников. Здесь вновь встает вопрос об упрощении визовой политики и, может быть, о создании условно визового режима для всех эмигрантов. Он дополняется фундаментальной проблемой гражданства, которую придется решать по пути всемерного расширения данного понятия (двойное гражданство, языковое гражданство, идентификационное гражданство).
Организационной формой научного, культурного, финансового взаимодействия диаспор и метрополии станут, на этом этапе, по-видимому, интернет-проекты. Кроме того, предполагается создать Международный Русский Диаспоральный Банк со смешанным "российско-русским" капиталом. Одной из главных задач такого Банка должно стать долгосрочное коммерческое кредитование эмиграции.
На следующем этапе метрополия в лице своих образовательных центров берет на себя задачу правовой, административной и информационной поддержки диаспор. Это позволит резко упростить процесс "вживания" эмигранта в чужую для него среду страны пребывания. Общая цель политики "Русского мира" на этой стадии - повышение преуспевания русскоязычной, сохранившей связи с Родиной эмиграции, включение эмигрантов из России в элиты зарубежных стран. В конечном итоге следует стремиться к формуле "Запад есть естественная среда обитания для русской эмиграции, русская эмиграция есть естественная правящая элита Запада".
Трудно сказать, насколько реальна очерченная выше программа "экспансии в форме эмиграции". Принципиального значения это, по видимому, не имеет: активная диаспоральная политика носит демонстративный характер (прежде всего, в рамках программы "ко-экономика", которая и сама по себе демонстративна).
Однако, задача интеграции "Русского Мира" совершенно реальна. Более того, ее решение является одним из предварительных условий к осуществлению русского цивилизационного проекта. В связи с этим центр тяжести доктрины "Русский Мир" должен быть перенесен на описание форматов русской жизни.
Подведем итоги. В геоэкономической области задачей Программы "Конструирование Будущего" является создание благоприятного внутри- и внешнеполитического контекста для дальнейшего осуществления Программы. Это может быть достигнуто балансировкой региональных концептов развития (являющихся отражениями глобальных цивилизационных проектов ЕС, Китая, Исламских земель) и форматированием русской жизни в рамках мета-программы "Русский Мир".
Группа "Конструирование Будущего" может принять лишь косвенное участие в решении этих задач (в основном, на уровне Издательского проекта). Тем не менее, желательно найти определенную форму взаимодействия между организационными структурами Программы "КБ" и правительственными элитами России. Возможно, такая связь будет носить характер рефлексивного управления.
Под "революциями сознания" мы будем понимать существенные изменения в информационном метаболизме вида Homo, вызывающие/отражающие социальные фазовые переходы. Понятно, что в зависимости от уровня исследования можно выделить произвольное число таких революций.
В рамках крупномасштабной структуры истории (см. часть 3, $6) можно говорить о следующих "коренных переворотах":
Насколько можно судить, резкое усложнение присоединенного семиотического пространства на стадии этой революции сознания привело, во-первых, к спонтанному нарушению аспектной симметрии - выделению соционических типов информационного метаболизма и, во-вторых, к распаду единой (по крайней мере, в рамках рода) картины мира на индивидуальные "тоннели Реальности". Отражением этого события стал миф о Вавилонской башне.
Первый "коренной переворот" отражает само возникновение человеческого сознания, поэтому его едва ли оправдано называть "революцией". В ходе второго переворота произошла инсталляция "неолитической" структуры мышления, которой мы пользуемся до сих пор. С точки зрения восьмиконтурной модели эта "революция сознания" сопровождалась импринтированием "современных" контуров психики (третьего и четвертого) .
В шестидесятые годы XX столетия в Калифорнии были предприняты первые попытки сломать "неолитический стандарт". Возникло социальное движение, направленное на инициирование новой "революции сознания", на импринт высших психических контуров (с пятого по восьмой). Это движение опиралось в основном на контрэлиту - студенчество и молодую профессуру привилегированных высших учебных заведений США .
Уже к концу десятилетия движение было подавлено, его лидер, Т.Лири, оказался в тюрьме. Реальными результатами незавершенной "революции сознания" стали кратковременный расцвет движения "хиппи" и интерес к восточной культуре и философии, распространившийся среди европейских элит. Кроме того, некоторые из созданных во вторую половину шестидесятых годов психотехник были апробированы официозной наукой (контр-наукой) и послужили фундаментом нейро-лингвистического программирования - первой психологической "хай-технологии" , оказавшейся в распоряжении Человечества.
В последующие десятилетия НЛП широко использовалось в психотерапевтической практике. В связи с движением тренинговых групп ("Life Spring" и пр.) встал вопрос о "социальной психиатрии". Нейро-лингвистические механизмы были применены также в организационно-деятельностых играх (тренингах управления).
Прагматическая полезность перечисленных технологий не вызывает сомнений, однако, пока что они используются в парадигме "неолитической структуры мышления", и эта полезность ограничена. "Революция сознания" 1960-х годов была подавлена в том смысле, что при сохранении целого ряда внешних форм была вычеркнута из Реальности ее суть.
Возобновление (в информационном пространстве России) и доведение до конца "революции сознания" 1960-х годов представляет собой одну из главных задач Программы "Конструирование будущего". Результатом этих действий должна стать "постиндустриальная структура мышления", опирающаяся на импринт пятого и шестого контуров психики.
Прежде всего, постиндустриальное мышление опирается на представление об индивидуальных Тоннелях Реальности. Это подразумевает умение свободно оперировать парадигмами (в том числе, трансцендентными), выстраивая их конфигурацию "под задачу" или "под собеседника". При этом психика начинает охватывать диалектическое противоречие вместе с принадлежащим ему автомодельным преобразованием: единицей мышления становится "цикл развития", и диалектические противоречия (поле - вещество, волна - частица, материя - сознание…) утрачивают бинарный характер.
Инициация пятого психического контура означает снижение давления социума на личность (в том числе, давления выраженного в виде структуры психики). Заметим в этой связи, что пятиконтурная психика допускает непосредственный выход на высокоорганизованные информационные структуры ноосферы, поэтому общество с высоким процентом "пятиконтурных" личностей неизбежно теряет замкнутость. Иными словами, "революция сознания" не только представляет собой важнейшее звено в построении низкоэнтропийных социальных систем, но и, по-видимому, дает достаточные гарантии от тоталитаризма и неототалитаризма (смотри также часть 4, $4).
"Снижение давления социума" вовсе не подразумевает обязательный отказ от социальных форм жизни, и в этой связи не следует повторять ошибку, допущенную движением "хиппи". В значительной степени, идеология "хиппи" была (в терминологии НЛП) "бегством от…", а не "движением к…". Необходимо применить социотерапевтические и иные тренинговые процедуры к тому, чтобы сделать взаимодействие господствующего неолитического и нарождающегося постидустриального мышления конструктивным.
С практической точки зрения "революция сознания" должна привести к ливню "высоких технологий" в гуманитарных областях знания и, в частности, к овладению психотехникой "образовательного скачка". Овладение ресурсами психорегулирования соматики должно примерно вдвое увеличить среднюю продолжительность жизни, что очень существенно в предвидении демографического кризиса.
Дальнейшее развитие "революции сознания" приводит к задаче, значительно более сложной, нежели свободное реконфигурирование парадигм восприятия. Речь идет о реинтеграции тоннелей Реальности: об одновременном охвате мышлением взаимоисключающих картин мира, о работе в пространствах с вариативной, а затем и функциональной аксиоматикой. Само по себе это подразумевает свободное владение техникой небинарных противоречий.
Данная структура мышления является последней из тех, которые принципиально могут быть предсказаны на нашем уровне развития. Таким образом, группа "Конструирование Будущего" видит следующий путь "революции сознания":
Исходным пунктом является примитивное неолитическое мышление, в котором картина мира индивидуума выделена как единственно верная. Соответственно, альтернативные представления считаются ошибочными, единственный метод работы с ними - поиск ошибки и ее устранение.
Развитое неолитическое мышление (индустриальная фаза) отличается тем, что человек сознает множественность истины и четко идентифицирует себя в парадигмальном пространстве: "я, как ученый, не могу принять…", "мы, христиане, согласны в том…". Здесь уже допускается диалог между концептуальными системами; построение семантического моста начинается с протокольной процедуры калибровки.
Примитивное постиндустриальное мышление опирается на обобщенную относительность, предполагая принципиальную эквивалентность концептуальных систем. Личность работает в том тоннеле Реальности, который адекватен данной задаче или данному собеседнику. Однако, в каждый момент времени та или иная парадигмальная картина идентифицирована ("сейчас я католик…").
Развитое постиндустриальное мышление дает возможность мыслить, не фиксируя концептуальную систему: речь здесь идет не о произвольной калибровке, а обо всех калибровках сразу. То есть, задача видится одновременно глазами историка, мага, художника, мусульманского фундаменталиста, дзен-буддиста, математика…
Есть основания предполагать, что преодоление фазового барьера сопровождается сменой господствующего типа трансценденции. Так, если для доиндустриальных культур характерны этно-племенные религии "языческого типа", то индустриальному обществу соответствуют религии мировые - христианство, ислам, буддизм. В этой связи приобретает актуальность вопрос о религии (шире - о трансценденции) постиндустриализма.
Классический "шестишаговый тренинг познания" последовательно задает следующие вопросы:
- "что меня окружает?" (рецепторный или биовыживательный уровень восьмиконтурной модели психики, в инфопсихологии белая сенсорика или внешняя динамика связей;
- "что я делаю?" (организационно-деятельностный или территориальный уровень, черная логика/внешняя динамика объекта);
- "каким образом я "это делаю?" (семантический уровень, белая логика/внешняя статика связей);
- "почему я это делаю?" ("морально-этический", социополовой уровень, белая этика/ внутренняя статика связей);
- "кто я?" ("мета-этический", нейросоматический уровень, черная интуиция/внутренняя статика объекта);
- "зачем я?" (уровень предназначения - нейрогенетический, белая интуиция/внутренняя динамика связей).
В терминах этой "лестницы познания" классическая этно-племенная религия отвечает своим приверженцам на первые три вопроса, поддерживая тем самым импринт первых трех контуров психики. "Избранным", прошедшим специальные посвящения или мистерии, она предлагает также ответ на четвертый вопрос и, следовательно, личный импринт четвертого контура.
Мировые религии всегда отвечают на вопрос "почему?", то есть, они поддерживают импринты четырехконтурной психики (и именно поэтому являются необходимым элементом индустриального мира), адептам же удается выйти на уровень мета-этики, отказаться от убеждений (в том числе и религиозных) и ответить на вопрос "кто я", осознав тождественность себя и Бога/Мировой Души - то есть, импринтировать пятый контур.
В рамках наших представлений о постиндустриальном барьере трансценденция следующего уровня должна отвечать на вопрос "кто я?" всем, чтобы избранные могли приблизиться к пониманию своей миссии на Земле (вопрос "зачем я?", шестой, нейрогенетический психический контур). Таким образом, Программа "Конструирование Будущего" вынуждена рассматривать в качестве одной из своих структурообразующих задач если не само создание "трансценденции Геи", то, во всяком случае, подготовку условий для возникновения такой трансценденции .
Эта задача может быть переформулирована в менее претенциозном и более конструктивном виде. Как правило, современное государство беспокоится (в той или иной степени) о безопасности своих граждан, а также об удовлетворении их материальных и культурных потребностей. Однако, характерный для XX столетия кризис мировых религий породил серьезную, не до конца еще осознанную на социальном уровне проблему экзистенциального голода. Несколько упрощая, можно сказать, что речь здесь идет о смысле жизни, о поиске Бога, об ответе на вопросы пятого и шестого контура "кто я?" и "зачем я?", однако понятие экзистенциального голода шире: его может испытывать и личность, живущая интересами первого-второго контуров психики. "Экзистенциальный голод" это "религиозное чувство" Веркора , отличающее человека от животного, это ощущение абсолютной пустоты, царящей за пределами поименованного и обжитого номоса, это потребность в трансцендентном познании, как необходимом элементе личного мироустройства.
С чисто практической точки зрения "экзистенциальный голод" медленно, но неотвратимо поднимает социальную температуру и, кроме того, способствует возникновению как обычных тоталитарных сект ("Белое Братство", "АУМ-синреке"), так и социальных суеверий типа православного фундаментализма.
Современное христианство в версии Русской Православной Церкви не смогло решить проблему экзистенциального голода, принять католицизм или ислам основная часть населения России (тем более, русских диаспор) оказалось не в состоянии. Издавна считалось, что проблема может быть решена развитием экуменического движения и, может быть, созданием единой общечеловеческой веры. Однако, ни одна из мировых религий не способна к экуменизму (даже совершенно тривиальная задача объединения двух гомоморфных церквей - католической и православной, по-видимому неразрешима из-за несоответствия форматов). Кроме того, приходится сомневаться в самой пользе подобного объединения: в Древнем Риме существовал отлаженный механизм объединения этно-племенных религий, но это, отнюдь, не решило проблему "экзистенциального голода" в Империи.
В "экуменистической стратегии" содержится определенный позитивный смысл (прежде всего, для мета-проекта "Цивилизация-переводчик"), поэтому группа "Конструирование Будущего" должна оказывать на РПЦ информационное давление в этом направлении (проекты "Невод", "Русский ислам", "Миссионеры" и пр.). Речь идет, в конечном итоге, о создании единой деятельностной и правовой оболочки для трех мировых религий. Однако основное внимание должно быть уделено альтернативным способам трансценденции.
Речь идет о создании Представлений "трансценденции Геи": механизмов, демонстрирующих соответствующие социальные эффекты, проявлений такой трансценденции в обыденной, религиозной, культурной, социальной жизни. Речь идет также об информационно-агрессивном диалоге с современными Представлениями мировых религий, о заявлении претензий на "взгляд из надсистемы".
Возможно, фундаментальной особенностью мировых ("молодых") религий, выделяющей их из "объясняющего" этно-племенного религиозного "континуума" является принципиальная возможность личного трансцендентного творчества, наличие "шанса", который может быть реализован в загробной (христианство, ислам) или же в следующей жизни. В рамках такого предположения, "новая трансценденция" должна идти дальше, предлагая такой "шанс" "здесь и сейчас". Но в таком случае проявлениями этой трансценденции могут быть тренинги и психодрамы, технологии "дзен", ребефинга, психоделиков (экзистенциальное просветление здесь и сейчас), политтехнологии (изменение общественных связей здесь и сейчас), игры вообще и ролевые игры, как их квинтэссенция (изменение своей социальной роли здесь и сейчас).
Представляется необходимым объединить указанные проявления как на теоретическом уровне, так и практически: фигурой харизматического лидера.
Как уже отмечалось, главной задачей Программы "Конструирование Будущего" является преодоление постиндустриального барьера в рамках Русского (Северного) глобального цивилизационного проекта.
Решение этой задачи предполагает достижение обозначенных выше целей - безусловное в частях, относящихся к снижению социальной температуры, созданию соответствующего внешне- и внутриполитического контекста, провоцированию "революции сознания", условное, если речь идет о реинтеграции тоннелей Реальности и создании новой ступени трансцендентного опыта. Тогда и только тогда появится самая возможность преодоления постиндустриального барьера.
Дальнейшая стратегия требует создания и внедрения ряда гуманитарных (управляющих) технологий, таких как "динамическое обучение", "динамическое образование", "программирование Големов", "производство инфограмм", "протоколы общения" и др.
Теорема о соответствии подразумевает адекватную работу в области физических (развивающих) технологий и, в конечном итоге, создание постиндустриальной производственной базы. Задача эта и сама по себе сложна, в России она дополнительно осложняется неудовлетворительной инфраструктурой и критическим состоянием обычной (индустриальной) экономики.
Понятно, что задача восстановления промышленного потенциала (повторной индустриализации) будет решаться на региональном и федеральном уровне. Понятно также, что по причине нехватки средств, а также из-за демографических, политических и инфраструктурных проблем до конца она решена не будет. В связи с этим постиндустриализация России начнется в неблагоприятных условиях.
Можно предложить два комплементарных варианта постиндустриализации.
Наиболее простым решением является использование промышленной базы развитых западных стран, что может быть осуществлено в рамках проектов "Русский Мир" или "Корпорация "Образование"". Альтернативный подход использует внутренние ресурсы страны, концепцию "квантовой экономики" и экономическую модель, построенную на понятии индустриально-информационного производственного кластера.
Эта модель рассматривает постиндустриализацию экономики, как результат слияния информационного капитала с промышленным (в отличие от евро-атлантической модели, где информационный капитал сливается с финансовым). Индустриально-информационный кластер - сложная производственная структура, существующая в двух триггерных состояниях: индустриальном (жизнесодержащая деятельность - производство и реализация промышленной продукции, информационные звенья обеспечивают, регулируют, перестраивают эту деятельность) и постиндустриальном (жизнесодержащая деятельность - производство и реализация информационной продукции, промышленные звенья обеспечивают, регулируют, перестраивают эту деятельность).
Одной из ближайших задач группы "Конструирование Будущего" является создание работоспособной теории таких кластеров. Затем речь пойдет об их практической инсталляции - прежде всего, в Санкт-Петербурге и Северо-Западном Регионе РФ. Переход к постиндустриализму подразумевает господство индустриально-информационных кластеров в российской экономике и работу некоторых из них в "информационной фазе" (Подробнее смотри часть 3, $7).
С теоретической точки зрения Программа "Конструирование Будущего" представляет собой систему динамических моделей, заданных в едином пространстве конструирования.
Формально такое пространство - совокупность всех ограничений, наложенных разработчиками на процесс моделирования (смотри также часть 6, $1). В действительности, эти ограничения априори неизвестны, и задача их установления эквивалентна исходной, то есть - подразумевает предварительное построение соответствующего методологического пространства. Согласно теореме о мета-системах, редукция здесь конечна, что, однако, не снимает остроты проблемы.
Наличие обратной связи между "решением" и "условием" (нельзя создавать динамические модели вне рамок, определяемых пространством конструирования, нельзя определить такие рамки вне анализа динамических моделей) приводит к необходимости использовать на уровне методологии квантово-механическую процедуру "зашнуровки". Уже одно это обуславливает применение в социальном моделировании нечеткой логики.
Подобные построения тяготеют к широким (иногда - неопределенным) семантическим спектрам . Так, в Программе "Конструирование Будущего" предметом моделирования всегда является социум, но смысл, приписываемый этому термину, может произвольно меняться: социум есть то, что под ним понимается в данный момент. Иногда подразумевается вид Homo, взятый как историческое или мета-историческое целое, в других случаях речь может идти об этносе, государстве, той или иной выделенной группе.
С методологической (организационно-деятельностной) позиции ведущим рамочным принципом, определяющим структуру пространства конструирования, является парадигма развития. Таким образом, параметр "время" оказывается выделенным явно, что, в данном случае, с неизбежностью приводит к концепции "множественности времен" и ставит перед исследователем проблему синхронизации.
Проблема синхронизации связана с аспектной неопределенностью и, следовательно, заключает в себе весь комплекс квантово-механических представлений об истории.
Представлением системы динамических моделей Программы "Конструирование Будущего" является социомеханика - научная дисциплина, изучающая крупномасштабную структуру истории (эволюцию Человечества). Социомеханические дискурсы позволяют определить структурообразующие тенденции современной цивилизации, построить для этой цивилизации пространство решений и вычислить для нее интервал исторической свободы. Проекцией социомеханики на объектное пространство является технология социомеханического проектирования.
Социомеханика опирается на ряд более частных теоретических разработок. Так, социальная термодинамика исследует проблему источников социального движения, а трансляционная модель занимается типологией цивилизаций, цивилизационными парадигмами, преобразованиями семантических спектров при кросс-культурных взаимодействиях.
Особое место занимает теория информационных объектов, изучающая поведение сложных высокоорганизованных знаковых систем. В рамках этой теории социум может быть представлен как суперпозиция нескольких конструктов, обладающих психичностью, и возникает возможность применить к обществу ряд технологий, разработанных психологией и практической психиатрией.
Фундаментом перечисленных теоретических разработок служит общая теория систем Л. фон Берталанфи (прежде всего, структуродинамика - структурная формулировка законов диалектики), неравновесная термодинамика И.Пригожина, динамическая модель психики Т.Лири - Р.Уилсона.
Современное мышление тяготеет к реинтеграции тоннелей Реальности ($4 части 2). Это дает возможность создавать концептуальные и методологические схемы "под конкретную задачу", но взамен требует принятия в качестве "безусловного императива" обобщенного принципа относительности.
Согласно данному принципу, результат исследования не может зависеть от аксиоматики , принятой исследователем , то есть этот результат должен допускать переформулирование в терминах произвольной концептуальной системы. Понятно, что, оставаясь в рамках индустриального мышления, добиться полной аксиоматической инвариантности истины едва ли возможно, но к этому следует стремиться.
Частными случаями обобщенного принципа относительности являются теологический постулат Ньютона ("нулевой закон механики") , "золотое правило этики", парадигма терпимости. В рамках организационно-деятельностного подхода принцип подразумевает калибровочную инвариантность - независимость результатов исследования от конкретной философской или методологической калибровки.
Постулируем, что такая инвариантность выполняется автоматически, то есть, что утверждение, верное в одной калибровке, всегда может быть записано в такой форме, которая гарантирует его праведливость в альтернативной калибровке . В этом случае возможны свободные переходы, например, от материалистической картины мира к объективному идеализму или от неопозитивизма к "логике мифа". Заметим здесь, ряд калибровочных преобразований инициируют вращение в формальном пространстве типов познания: наука превращается в искусство, искусство приобретает трансцендентные черты, трансценденция же становится объективной, то есть "научной".
В применении к Программе "Конструирование Будущего" принцип калибровочной инвариантности позволяет перемешивать смыслы, распакованные в различных парадигмах познания. (Подобный подход широко применяется в современной психологии, хотя, как правило, без прямой ссылки на его методологические особенности).
Таким образом, можно говорить об объективных научных и о субъективных, личностных, психологических основаниях Программы "КБ". К первым относится структуродинамика и неравновесная термодинамика, ко вторым - восьмиконтурная модель психики, теория семантических спектров, неклассическая теория информации.
Продолжение следует. Если я его найду...
Частично опубликовано в статье "
Кто хозяином
здесь
?" (В кн. С. и Е. Переслегиных "
Тихоокеанская
премьера
", М., СПб., АСТ, Терра фантастика, 2001).
[ Назад ]
[ Назад ]
[ Назад ]
[ Назад ]
[ Назад ]
[ Назад ]
[ Назад ]
[ Назад ]
[ Назад ]
[ Назад ]
[ Назад ]
[ Назад ]
© 2005 Р.А. Исмаилов